«Я не могу представить, чтобы харьковский городовой архитектор назвал 5 тысяч человек жлобами», — историк

Ситуацию, сложившуюся в Харькове с градостроительством, вряд ли можно назвать понятной. Разрушенные памятники архитектуры, «бесхозные» старинные особняки, уникальный Госпром в аварийном состоянии, перед которым городская власть после проведения сомнительного блиц-конкурса собирается устанавливать новый дорогостоящий монумент.

Всегда ли так было в Харькове и как обстояли дела с вопросами архитектуры сто лет назад? Об этом мы поговорили с основателем проекта «Ночь истории Харькова» и фанатом родного города Антоном Бондаревым.

Для Харькова столетней давности архитектурные конкурсы ― это частое явление?

Весьма частое. Причем, самое интересное, когда даже, допустим, городская управа принимала решения по поводу постройки трансформаторных будок, в том же архитектурном журнале «Зодчий» появлялось объявление: «Харьковская городская управа объявляет открытый архитектурный конкурс на постройку трансформаторных будок». Там указывались какие-то параметры, основные требования. И потом публиковали победителей. Это все было достаточно открыто и прозрачно.

Ты говоришь о том, что объявлялся конкурс на трансформаторную будку даже. То есть получается, это касалось абсолютно всех объектов в городе?

Да. Опять же, если власть подавала в архитектурные журналы объявления, естественно, это было публично. Не один же журнал «Зодчий» был, но объявления печатались. Вот выйдет на днях материал по поводу дома «Мелодия». Если, допустим, людям были не понятны какие-то там нюансы по поводу постройки, печатались уточнения, требования заказчиков. Это было все достаточно прозрачно и публично. Причем опять же, когда публиковали «первая премия, вторая, третья», публиковали отзывы еще на 15-20 проектов, которые по тем или иным причинам не получили премии. То есть, конкретно все детально разбиралось. Было максимально прозрачно.

А кто входил в жюри?

«Зодчий» ― это журнал Санкт-Петербургского императорского архитектурного общества. Входили ведущие архитекторы. Я думаю, что фамилия того же Бенуа ― это одна из самых известных. Действительно, один из гениальнейших зодчих начала ХХ века. И публиковался открыто список жюри, туда входили достаточно авторитетные люди, именно не в локальных рамках города, а в рамках того государства, которое было в начале ХХ века. И естественно, они потом коллективно писали комментарий: что понравилось, что не понравилось, почему не понравилось, где как слабо. Естественно, последнее слово оставалось за заказчиками.

В случае с домом «Мелодия» первое место занял один проект, а харьковские купцы, которые строили харьковский купеческий банк, были основными заказчиками, ― они выбрали проект, который получил второе место, причем, потому, что тот проект был им более экономически выгоден. Вот эта железобетонная конструкция ― одно из самых первых зданий. Собственно говоря, они могли хоть третье место взять. Но самое интересное, эти проекты, которые получали премии, они оставались у заказчика. Люди платили деньги, и заказчик мог с ними делать, что угодно.

Получается, были конкурсы, связанные и с государственными, и с частными объектами?

Да, ты купец, ты пишешь объявление как бы в этом плане: «Я хочу построить дом». Допустим, особняк Лихолета, о котором в принципе был материал на эту тему, и спокойно, абсолютно. То есть, вначале жюри какие-то нормы само прорабатывало. Не просто «я хочу белый дом какой-то построить или там двухэтажный», коллективно прорабатывали условия и потом это публиковалась. Даже на частные постройки.

Кто был участником, если говорить об архитекторах, которые создавали проекты?

Все желающие могли поучаствовать в конкурсе: инженеры, архитекторы из любых городов. Писалось «в конкурсе приняли участие, допустим, 25 человек, из них ― 15 местные, 10 неместные». Там была тоже интересная система, если ты получал премию, допустим, полторы тысячи рублей. Если ты был членом общества архитекторов, то ты платил 10% от своей прибыли (от премии, которую ты получил), этому обществу архитекторов. А если ты не являлся членом архитектурной гильдии, архитектурного братства, ты платил 25. Это тоже было все сбалансировано и достаточно емко.

А как участвовала общественность в конкурсах? Участвовала ли она вообще?

Общественность могла читать, понимать, что решение о постройке этого особняка принято не просто так. Это было все в открытом доступе. То есть это не был какой-то там элитарный журнал, условно «Столица и усадьба», который стоил бешеных денег. Это все желающие, кто интересовался архитектурой, они могли прочитать, они могли об этом узнать. Плюс ко всему даже если мы возьмем немножко другую проблематику, когда переименовывались улицы, публиковалось, что харьковская городская дума приняла такое решение. И в наших газетах я находил моменты, в которых были перепалки, когда назвали улицу в честь одного великого писателя, а его близкий друг написал: «Вы что, совсем, он на этой улице никогда не жил». Место технически не обосновано ― и писали авторитетные люди или простые горожане какие-то свои негативные материалы по поводу того, что им не нравится, как переименовывали улицу, в честь кого она названа, предлагали свои алгоритмы решения. Все было достаточно прозрачно на эту тему, как, в принципе, относительно и сейчас. Вот с улицами понятно, а с архитектурой как-то не особо.

А что касается памятников, ты что-нибудь знаешь об этом? Это была всеобщая процедура, для всего города, или это решалось конъюнктурно?

Объявлялась подписка, допустим, по государству: «Дайте денег на постройку памятника царю-освободителю в Петербурге». Со всего государства собирались какие-то деньги. Если деньги не собирались, не поддерживало, может быть, какая-то часть населения, памятник не ставился.

У нас, к сожалению, мало осталось памятников дореволюционных. Допустим, Пушкин и Гоголь ― это дореволюционные памятники…

И Кропивницкому, кстати. Я не буду говорить конкретно о памятниках, четко называть, но я знаю, что некоторые памятники в Харькове «не прокатили» (хотя в принципе Харьков был третьим городом в империи), потому что харьковчане, харьковцы не дали денег. Есть такая шутка среди архивистов, историков, краеведов, что вот наши жители ― они были жлобы на памятники, поэтому у нас, кстати, действительно не было памятника царю-освободителю. Почему? Не потому, что с царя тут пылинки не сдували, а потому что не прокатило, не дали денег, собственно говоря.

Никому это не нужно было?

Да, как-то жители нашего города они не особо любили сдавать деньги на памятники. Допустим, я находил материалы, что на какие-то петербургские, московские памятники скидывались, да, какие-то деньги присылались, но другое дело, когда памятник в городе Харькове воздвигается. И в принципе, основные затраты по бюджету ложатся на плечи жителей этого города. Есть материалы, я находил по поводу памятников, как это проходило на самом деле: объявления, подписки. Это все очень интересно, но опять же, мы все прекрасно знаем, сколько до 17-го года в нашем городе было памятников. Наверное, поэтому большинство из них уцелело, потому что в принципе уничтожать-то толком было нечего.

По твоим словам получается, что харьковчане, харьковцы голосовали рублем. Деньги дали – памятник есть, денег не дали – памятника нет. А вот возьмем нынешнюю ситуацию у нас в городе. Пять тысяч человек подписали петицию с просьбой отставки главного архитектора города. В ответ последовала реплика главного архитектора в сторону людей, которые подписали это. Вот эта ситуация, которая разворачивается в городе вокруг конкурса на памятный знак на площади Свободы - ты как историк можешь себе представить, чтобы такое происходило в дореволюционном Харькове?

Нет.

Почему?

Начнем с того, что действительно по поводу памятников в то время, когда объявлялась подписка на постройку где-то памятника, действительно присылали деньги земства, дворянские собрание, купцы, какие-то частные лица, понятное дело. Если деньги не собирались, не факт, что строили.

Понятное дело, поддержка от государства была, но во многом зависела еще от населения, от меценатов. Потому что я находил материалы в газете (сейчас это уже Луганская область) ― «в Харьковских губерниях открыли памятник царю-спасителю, царю-освободителю Александру», там да, там нашли деньги, там торжественно... У нас вот как-то не получилось.

Даже не было таких прецедентов. И очень обидно, что я многих знаю, тех, кто подписал петицию: это те люди, которые болеют за город Харьков, те люди, которые хотят спасти город Харьков. Многие мои коллеги, сидящие в архивах, с кем мы на «Ночи истории», в частности, лекции читали. И я узнаю, что они разрушители. Это просто великолепно. Повторюсь, подписали те люди, которые действительно хотят созидать, но они оказались в другой команде. Я даже представить себе не могу, чтобы в начале ХХ века 5 тысяч харьковцев были записаны в хамы.