Второй день пребывания в Харькове писательница Оксана Забужко посвятила неформальному общению. Формат «Завтрака с Забужко» предполагал встречу с местными волонтерами и бойцами на реабилитации за одним столом. Гости скромно разместились, ожидая Оксану Стефановну.
Кофе разлит по чашкам, завтрак на столе, писательница напротив нас. Трапеза начинается с тихого постукивания вилок и ножей по тарелке.
Разрядить обстановку молчания берет на себя модератор встречи писатель Сергей Жадан.
«Хто вчора був на зустрічі? Поділіться враженнями», — напоминает Жадан о первой публичной дискуссии с Забужко об информационной войне. «Що за авторський нарцисизм», — иронично перебивает писательница, намекая на то, что прошлую встречу также организовал Жадан. Присутствующие положительно оценивают мероприятие, вспоминая самые яркие и неоднозначные комментарии участников.
Волонтеры харьковские и киевские
Когда перед тобой сидят волонтеры, которые почти каждую неделю бывают на передовой, невозможно не расспросить об их деятельности в Харькове. Оксана Стефановна называет наш город «центром українскього волонтерства». Отчасти от того, что город прифронтовой, отчасти — из-за большого количества инициативных, настроенных помогать безвозмездно людей. В разговоре всплывает реплика PR-менеджера Татьяны Ландесман, которая высказалась об отношении столичных коллег к бесплатной работе, мол они не верят, что наши «пиарщики» могут изо дня в день продвигать волонтерские проекты. А даже если и помогают им, то точно за деньги.
«Нам приходится оправдываться, что нет, мы действительно делаем это от души», — говорит Ландесман.
Оксана Забужко: «Це не ви маєте виправдовуватись перед ними, а вони. Київські піарщики стали розбещені, як і політики. Вони зажраті. У них там інша атмосфера. Вони ще не прокинулися з цими подіями. Сидять і «обсуждают, у кого какой заказ, сколько башляют».
По словам волонтеров, киевские социальные инициативы в основном проходят не без государственного влияния. В Харькове же наоборот — все идет от рядовых граждан. При этом наше правительство волонтерам часто мешает, говорят харьковчане.
«Большие деньги, которые проходят через нас, беспокоят очень многих. И стали выживать добровольцев из фронта! Волонтерские машины скорой помощи не пускают! Только официальные!» — выкрикивают ребята из-за стола.
«Вони повинні поводити себе чемно у тому українському суспільстві, де процвітає волонтерство», — считает Забужко.
Граница есть?
Поделились волонтеры с писательницей и своими историями с передовой. Например, их насмешило и поразило, что некоторые жители пограничных территорий ходят в Россию «за Интернетом»: «Берут планшет или телефон и идут».
«А контрабанда туда (ДНР/ЛНР — ред.) как ездила с «Барабашово», так и ездит, только машины поменялись», — добавляет боец.
В целом из услышанного складывается впечатление, что граница между нами условная.
«Цікаво жити в місті, де відчувається відсутність кордону. Задуває трохи, так? Калиточку-то прикройте», — продолжает комментировать Оксана Стефановна.
Психолог-волонтер Ольга Клименко не соглашается с такой формулировкой.
«Кордони — це шкіра держави. Не такий вже це й добрий жарт. Шкіра у держави є, яка недопускає інфекції».
При этом Сергей Жадан добавляет, что больше всего у нас ощущается информационная граница.
«Военные не умеют говорить, журналисты не умеют писать»
На этом моменте почувствовалось, как затронули действительно горячую тему и стали развивать ее в сторону информационной войны вплоть до некомпетентности харьковских журналистов. Здесь мнения аудитории разделились.
«Вибачте, але які можуть бути претензії до журналістів, коли самі бійці не вміють розповідати про свій екстремальний досвід» — говорит Забужко.
На это один из АТОшников выдает: «Ну, они говорят на своем военном диалекте». «Так! От ви мене зрозуміли. У цьому і проблема».
Писательница уверена: когда бойцы научатся общаться с журналистами, с другими гражданами, «аутсайдерами», не с «крутыми парнями», тогда и закончится недопонимание. На что присутствующие высказали неуверенность в этом. «Хемінгуей же пробував, Ремарк пробував говорити...», — настаивает Оксана Забужко.
Против такого выступила координатор Адаптационно-Культурного Центра Евгения Левинштейн.
«Сейчас рано рефлексировать о войне. Война еще не закончилась — не о чем говорить. Я работаю с военными, переселенцами, и они вот только через год начинают что-то сами рассказывать подробнее. И бывает такое говорят, что с этого можно написать книжку», — говорит Евгения.
О журналистах заговорили резво и резко. Кстати, на встречи тоже присутствовали СМИ, однако за другим столом, за спинами участников беседы. Один из военных недовольно отмечает: «Новости о войне подаются как-то монотонно, в конце выпусков, и одна статистика».
«Річ у тому, що вони не те щоб дають статистику. Вони не вміють по- іншому. Їх не вчили. Вони не знають, як робити сторі. Їх вчать люди зі «старої школи», коли журналісти орієнтувалися на замовника, а не на живу людину», — подчеркивает Оксана Забужко.
В разгоревшуюся дискуссию вступили работники СМИ, поддержавшие отсутствие качественного, современного профильного образования в этой сфере. Действительно, как о войне могут научить писать люди, не разу не побывавшие в зоне АТО.
«Они бы всему научились, если бы был шанс, что это будет опубликовано. Нельзя быть «журналистом в стол». Давайте тогда не только на волонтеров скидываться, но и на СМИ», — считает представительница благотворительного фонда «Харьков с тобой» Елена Рофе-Бекетова.
От молодых специалистов — к опытным. Вспомнили и Андрея Цаплиенко, и Наталью Нагорную с их сильными военными репортажами.
«Допоможіть нам знайти історії, через які ми розкажемо про війну. Просто цього не вистачає дуже сильно», — посчитала важным добавить журналист Надежда Шостак, обращаясь к военными и волонтерам.
Так, ненавязчивая утренняя беседа превратилась в настоящие словесные баталии, где по разные стороны баррикад оказались бойцы, журналисты и волонтеры. Пытаясь помочь присутствующим найти общий язык, Жадан заметил: «З огляду на це, нам треба частіше ось так зустрічатися, правда, друзі?»
ПІДПИШІТЬСЯ НА TELEGRAM-КАНАЛ НАКИПІЛО, щоб бути в курсі свіжих новин