Дорогие читатели! В этом году мы вместе с вами имели счастье раз в две недели совершать удивительное путешествие в прошлое любимого города. Благодаря мемуарам Феликса Осиповича фон-Рейнгардта, чиновника Министерства внутренних дел Михаила Павловича Жданова, приезжего журналиста Александра Григорьевича Безгина, жены предателя Александры Андреевны Воронининой нашему взору представал Харьков разных эпох и с разных точек зрения. В последнем нашем путешествии этого года предлагаю увидеть прекрасный Харьков глазами того, кто был в него искренне, безумно влюблен. Пройтись по городу XIX века, у которого все самое интересное только начиналось, вместе с «экскурсоводом», чьим именем сейчас названо немало значимых мест Харькова...

С 1843 года в университетской типографии начал издаваться украинский литературный сборник (альманах) «Молодик».

Открывал первый выпуск материал авторства Григория Фёдоровича Квитки-Основьяненко «Основание Харькова. Старинное предание».Текст автор посвящал Валериану Андреевичу Квитке, а «отцом-основателем» города молодой писатель вывел собственного предка. Якобы некий Андрей Квитка, полюбив воеводскую дочь, бежал с ней из Киева в эти края и построил собственное поместье. Как-то, совершая прогулку по Университетской горке, был поражен открывшимся чудесным видом и решил основать в этом месте город.

Безусловно, не стоит рассматривать эту фантастическую историю возникновения нашего любимого города всерьез.

Намного важней и ценней для нас другое. Ведь в самом ее начале Григорий Федорович весьма ярко описывает Харьков и его жителей.

«Да, город Харьков отличен от многих губернских городов.

Взгляните на него хоть слегка, хоть со всею внимательностию; прелесть! Улицы ровные, чистые, прямые; публичные здания великолепны, частные дома красивы, милы; магазины наполнены всякого рода товарами, вещами в изобилии и беспрестанно сменяющимися новейшими, изящнейшими; не успеет что явиться в Петербурге, уже привезено в Харьков и продано. Училища, театр, гостиный двор, различные художественные заведення… чего в нем нет! Сколько потребно времени пройти город вдоль ― устанешь, просто устанешь; а кругом обойти его, и не говорите, чтобы можно было в один день; это же еще и без предместий. И что в нем завидно, так это то, что в нынешнем году город был, кажется, кончен совсем; крайний двор известен; на следующий год, глядишь, уже от того двора выдвинулось в поле несколько улиц, выстроены домики и границы города изменились. Да чего? Сама Основа (не забудьте, пожалуйста, об этом; нам нужно будет вспомнить), Основа уже почти соединена с городом ― город вливается в нее. В сем году ходишь по городу, идешь из улицы в улицу, видишь домики, дома, деревянные, не только не ветхие, но еще и не старые; зайдешь туда на другой год… батюшки светы! Где я? Все это застроено новыми, каменными, уже не домами, а палатами обширными, в два, три, четыре этажа; и все красиво, мило, и все и везде наполнено народом, везде жизнь, движение, суета.... нет, именно нет во всем городе пустого, не занятого уголка.

На будущее лето вырастет из земли пятьдесят домищев в несколько этажей, каждый растянется на десятках саженей, верх еще кладут, до крыши далеко, а внизу жильцы движутся, промышляют. Стало быть, нужно строиться, есть из чего строить. Стало быть, народ прибавляется, — не покидают Харькова, а стекаются в него из разных месте. Стало быть, в нем жить привольно, покойно, удобно: мастеровому, если только не сидеть без работы; промышленнику, который удачно ведете свои обороты; купцу, сбывающему выгодно свой товар; где им защита и покровительство от начальства, так они туда роем летят. Классу людей, понимающих, к чему ведут науки, уже какое удобство обучать детей! Из каких мест не наезжают в Харькове! Расположились прожить, пока дети окончат учение, глядишь, купили дом, остались жить у нас навсегда: покойно, угодно, неубыточно, весело... что еще нужно для безмятежной жизни?»

«Все эти добрые христиане проводят день всякий по своему состоянию, дружно, согласно, а потому и приятно. В одном доме двадцать, в другом тридцать, пятьдесят обедают. Везде роскошь, изобилие! Лучшие яства, вина, сочные свыше плоды, серебро, хрусталь, вазы с цветами... Говор, шутки, смех, свобода приправляют обеды. Разговоры без пересудов, хотя из обедающих больше половины дам; без сплетней; рассуждения здравые, прямые; судят, рядят о музыке, литературе, произведениях искусств, прислушиваешься... суждения точные, je vous assure дельнее, чем в ином журнале.

Пришел вечер. Не сговаривались, не условливались, а все опять вместе, в театре или в благородном собрании. В театре есть на что посмотреть, есть чем заняться и потом послушать хоть и не печатных, а дельных суждений. Входите в благородное собрание... зала превосходная, огромная! Цари хвалили ее!.. Свет, блеск, многолюдство. Чинно, пристойно, весело; в толпе вас никто не теснит, кажется, заботится о вашем спокойствии. Поговорите с кем и о чем угодно; находите знание, образованность, сведения… Взгляните на прекрасный пол, сидящий на возвышении в ожидании бала. А? Что скажете? Цветник, сударь, да еще какой! Отличных, прелестных, цветочек к цветочку подобранных, благоуханных, ароматных... ну, не приберу слов; голова отупела, гляжу, любуюсь и... Наряды, убранство, ловкость во всем; все у места, грациозно, лучше нельзя придумать. Поговоривши с молодыми людьми, вас окружавшими, вы приятно провели время, насладились дельным разговором... Подойдя к цветнику, любуетесь; вот студенты, чиновники... О чем вам угодно будет поговорить, о литературе русской, французской, о музыке немецкой, итальянской, о композиторах... суд здравый, толковый, французский язык правильный, выговор чистый... Столица, право слово, столица!..
Музыка гремит, кадрили, вальсы, мазурки, все идет своим порядком. Везде грация, ловкость, пристойность, в парных разговорах острота, любезность немножко».

«Смешон мне наш Харьков!.. Как он упитался, как он распространился, как он разукрасился! Привлек к себе иногородних торговых гостей, ворочающих миллионами, вкоренил учение высшим наукам, сам принарядился, расфрантился, шаркает по-европейски, отплясывает французские кадрили, погуливает на многолюдных ярмарках, припасает самое лучшее из наилучшего, любезничает с дамами, не наговорится о премудрости, чванится далекою о себе славою, гордится перед своими братьями, не дает никому ступить себе на ногу, поглядывает только, как старшие его братья шапки пред ним снимают, а сам, заломя голову, руки по-столичному заложа в карманы, думает, что он и в самом деле фря какой!.. Эх, голубчик ты мой! Ну, что, как я расскажу про твое рождение, как ты рос и мужал? Каков был ты вначале и каков теперь — сравнить, так просто умора! Быль так — себе, ничего, даже и в простые городишки не норовился, а глядишь, как счастие послужило?»

Немногие описания Харькова даны с таким откровенным восторгом и восхищением. Таким был наш город, таким мы его потеряли, ну а каким будет он ― зависит уже от нас. Кто знает, быть может, через сто или двести лет некий исследователь найдет описание прекрасного, удобного и доброго места для жизни под названием Харьков?

Любите свой город, и он непременно ответит вам взаимностью...

Фото: Иван Пономаренко