Родкевич о Немцове: «Мне казалось, это вечный политик»

Документальный фильм «Мой друг Борис Немцов» смотрится легко и вызывает живые дискуссии после. О том, как снималась картина, об открытости и самоиронии Немцова, о российской политике после его смерти рассказала «Накипело» режиссер Зося Родкевич.

Как пришла идея снимать фильм о Немцове?

Изначально я этого не планировала, а просто снимала по заданию редакции проекта «Срок», который делали известные российские документалисты. И сначала для меня это была обычная работа, я должна была снимать разных героев оппозиции, в том числе Бориса Немцова. Так вышло, что с ним всегда было веселее всего, получался самый интересный материал – и за три года набралось действительно гигантское количество материала, который не вошел в итоге в полнометражный фильм «Срок», да и вообще никуда не вошел. Отснятое попало «в стол», я начала его отсматривать и тогда захотела сделать что-то вроде получасовой комедии о том, как в России делается политика – с Немцовым в главной роли.

А как ты вообще договорилась о том, чтобы снимать его в повседневной жизни?

Я снимала очень много – и его политические монологи, которые повторялись из раза в раз, понятно, что за время в политике он наработал какие-то определенные блоки текста. Но мне это было неинтересно. Я не спрашивала разрешения снимать, а просто делала то, что делала. Немцов уникальный человек, «душа нараспашку». Почти не было границ, не было запретов – он пускал везде и снимать можно было все. Больше я таких людей не знаю. У нас нет политиков формата Немцова – может, он и не был мне близок своими либеральными взглядами, но как личность он такой был один, и его свобода его украшала. Он такой, какой есть.

Ты сказала «есть». Оговорилась или он в какой-то мере действительно существует для тебя в настоящем времени?

Да, это оговорка, конечно. Но учитывая успех фильма, то, что его смотрят по всему миру, я ощущаю, будто мы с ним вдвоем ездим везде, и это наше общее кино.

Назвала фильм «Мой друг – Борис Немцов». Он стал тебе другом?

Да, как ни странно, мы очень быстро подружились, хотя сначала я думала, что не то что не подружусь с ним, а мне в принципе будет отвратительно общение с таким «пожилым буржуем».

В фильме он говорил, что много места в его жизни занимают женщины. А ты сама поддалась его обаянию?

В съемочном процессе важно было то, что я находилась за камерой. Да, это симпатичная деталь, которая характеризует человека, но я поддалась скорее чарам героя. Документалист должен любить своего героя, и когда я увидела, что могу просто включить камеру, а жизнь сама посылает яркие эпизоды – то, конечно, я влюбилась в своего героя. А на мужчин у меня другой вкус.

Ты снимала фильм три года. Если бы Борис был жив, ты бы продолжила?

Перед самой его смертью, осенью, когда уже началась война и мы завершали съемки, я поняла, что устала от политики. Это был период, когда каждый рассказывал тебе свое мнение, даже если ты его не спрашиваешь. Ты можешь просто ехать в метро со значком «за мир в Украине», и незнакомец прицепится и начнет рассказывать, кто прав, а кто виноват. Меня это все тогда утомило.

За столько времени с Немцовым какое у тебя сложилось о нем впечатление?

Конечно, это был великий человек и абсолютно несправедливо убитый политик. Он был искренний и веселый, очень самовлюбленный, но при этом самоироничный. Он много говорил о себе, любил, когда вокруг него собираются люди – мне кажется, это по набору эпизодов видно и в фильме.

Ты говорила, что он предполагал, что это будет такой официальный фильм, с закадровым текстом. Как ты думаешь, какая бы у него сложилась реакция на то, что получилось?

Я знаю, что ролики «Срока» с его участием, снятые в такой же стилистике, он очень любил и пересматривал, особенно ему нравился кусок про крещение Яшина – он над ним хохотал и очень его любил. Так что я надеюсь, что ему бы фильм понравился.

А что для тебя значит убийство Немцова – и как для режиссера, и как для человека?

Когда я узнала об убийстве, я действительно испытывала два параллельных чувства. С одной стороны, я была шокирована, потому что мне казалось, что это какой-то вечный человек, и он всегда сам шутил по поводу смерти, тем более, что он был не самым опасным в оппозиции, и убивать его не было причин. Сначала я не верила, но когда все доказали и показали, я плакала, вспоминала самые яркие моменты. А с другой стороны, как режиссер я понимала, что мне надо ехать в Москву, снимать это все, что я должна работать даже на его похоронах. Ужасно и цинично это признавать, но в какой-то мере это стало своеобразной «режиссерской удачей». Если бы не трагедия, я не знаю, был бы этот фильм так интересен людям. Немцова после убийства героизировали, он символом бессмысленной жестокости политической травли. И во многом люди идут в кино за именем.

А где ты уже показывала фильм и какая была на него реакция?

В России это были крупные города – Москва, Екатеринбург, Пермь, Ижевск, Нижний Новгород. И там очень хорошо принимают фильм, с длительными дискуссиями. У нас есть разрешение на показы в любом кинотеатре, но понятно, что государственным это не совсем интересно. Некоторые площадки берут кино, а потом им звонят, и после этого они от фильма отказываются. Тем не менее, многие берутся показывать и не боятся. Мировая премьера состоялась на фестивале в Кракове, и там мы получили первый приз. В Украине премьера была в Одессе – там был аншлаг, полный зал, живое обсуждение.

Как ты считаешь, насколько политика в России изменилась со смертью Бориса Немцова?

Почему-то у нас принято считать, что все изменилось, Немцов был такой себе надеждой. Но мне кажется, это небольшой перекос во взглядах, потому что он не был таким лидером, за кем все пошли. Он был одним из оппозиционеров. С его смертью люди стали еще более запуганными, но кардинально все равно ничего не поменялось.