Несколько недель тому назад в статье я затронул тему жестокого обращения с военнопленными в нашем городе во время Первой Мировой войны. Однако подобные случаи бывали тогда не только в Харькове, но и в губернии. Хотя скажу сразу, ситуация с правами человека в нашем крае была двоякой.
В ежемесячно подаваемых рапортах уездными исправниками на имя харьковского губернатора на тему условий содержания военнопленных читаем следующее:
«1) Работодатели к военнопленным в экономиях, заводах и мелко-крестьянских хозяйствах во вверенном мне уезде относятся строго корректно  и справедливо.
2) В свободное от работы время военнопленные занимаются починкой своей одежды, обуви, мытьем белья и т. д. А некоторые даже посещают церковные богослужения.
3) В совместной жизни с крестьянами-рабочими военнопленные сторонятся их и ведут себя хорошо. Воздействия на окружающих в желательном для врагов направлении не замечается.
4) Расспросов со стороны военнопленных о вещах, имеющих военное значение, случаев не было».

Несмотря на то, что вышеизложенное может вызвать справедливое сомнение, информация эта достаточно достоверна. Так, архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) в своих документах времен Первой Мировой войны упоминает о том, что в Харьковской губернии пленные галичане, молдаване, сербы, чехи и словаки православного и униатского исповедания весьма усердно посещают православную службу.

На имя харьковского губернатора периодически  поступали жалобы от неравнодушных граждан, обеспокоенных слишком лояльным и мягким отношением к солдатам Германии и Австро-Венгрии. К примеру, житель города Богодухова, пожелавший остаться неизвестным, в октябре 1916 года писал:
«Имея верные сведения о непростительном поступке владельцев мукомольной мельнице «Товарищества А. Шнейдер и Калитаевы» в Богодухове, имею честь довести до сведения вашего превосходительства, что на указанной мельнице уже более одного года находится один военнопленный из австрийских полков, который живет на частной квартире и появляется в обществе, имея на себе вольную одежду, между тем он числится как работающий в имении Калитаевых, и в Богодухове не приписан. Понимая, что поступок владельцев мельницы незаконен, полагаю, что данные мною сведения будут проверены и военнопленный австриец лишится хорошей жизни, которую ему устроили владельцы мельницы, между тем когда русский человек, исполняющий ту же работу, прозябает в нищете».

Да и результаты детальной проверки условий содержания военнопленных в Богодуховском уезде в августе 1916 года оказались достаточно красноречивыми. Так, в гутянском имении Юлия Леопольдовича Кенига 647 человек пленных жили в казармах 12 экономий. Строгого надзора над ними почти никакого не было, пленные часто самовольно отлучались. Все они были одеты прилично, пищу и заработную плату имели даже лучшую, чем остальные рабочие. А если работали усердно, то получали за свой труд даже финансовые премии. На мой взгляд, таким действительно прекрасным условиям содержания удивляться не стоит, ведь представители семейства Кениг по национальности были немцами, а управляющие их имениями в большинстве своем незадолго до начала войны или уже во время ее сменили германское подданство на гражданство Российской империи. Детальные проверки каждой из этих 12 экономий также подтвердили факт более чем гуманных условий содержания.

В имении Смаковского в деревне Зубовке на работах находилось 42 военнопленных. Условия жизни и питания там были также приличными, свою работу они исполняли добросовестно и аккуратно. В Мурафе же военнопленные вообще жили по домам у крестьян. А когда я был в Ужгороде, потомки солдат Австро-Венгрии рассказывали мне немало историй, как их предки, вернувшись на родину, вспоминали отношение к ним местного населения Харьковской губернии в 1916—1917 с большим позитивом. В других населенных пунктах нашего края условия содержания были достаточно неоднозначными. В Колонтаево, например, крестьяне жаловались, что военнопленные трудятся крайне неохотно, те же в ответ заявляли, что работают они с 4-х часов утра до 8 вечера, и кормят их мало. В городе Краснокутске часть из 80 пленных была одета прилично, а другая, наоборот, ходила в полном дранье. Правда, жаловались крестьяне этого города на то, что по вечерам солдаты Австро-Венгрии и Германии гуляли с местными девушками.
В общем, очень многое в условиях содержания зависело в то время от личности и отношения того человека в хозяйстве, у которого работали пленные. Думаю, мало кто в наше время не слышал о известном Слобожанском промышленнике, предпринимателе, сахарозаводчике, покровителе искусств Павле Ивановиче Харитоненко. Но очень многие любящие эту семью удивились бы,  узнав, что именно в его имениях по результатам проверок условий содержания  военнопленных зафиксировано больше всего нарушений прав человека.

В Янковском имении, состоявшем из 5 экономий, на работах содержалось 341 человек. Белья они имели по одной паре, верхняя одежда на многих была совершенно изодрана. Так как обуви у них не было, то ходили босиком. Питание было крайне скудным. Также были зафиксированы и доказаны факты избиения пленных стражниками. В Пархомовском имении на  землях 6 экономий работало 252 человека. Того, что творилось в Янковке, слава Богу, не было, однако в местах, где жили пленные, было крайне грязно и отсутствовали матрасы. Большой скандал осенью 1916 года вызвала и «деятельность» Егора Кузьмича Руденко, который занимал должность управляющего Ивановской экономии у другого достаточно известного в наши дни слобожанина, графа Николая Владимировича Клейнмихеля. Обвинялся управляющий в систематическом истязании работавших там военнопленных.
Кстати, проверка условия содержания могла быть как запланированной, так и после просьб военнопленных. Ведь они в 1916 году отнюдь не были бесправными. В фондах Государственного архива Харьковской области можно найти немало жалоб на условия содержания и нарушения прав человека, написанных на имя харьковского губернатора, городского головы, земскую управу и т. д. Правда, часть этих жалоб на поверку оказались враньем... Если же харьковские власти закрывали глаза на реальные нарушения в содержании или игнорировали их, то военнопленные обращались в инстанции повыше.
А именно ― в Харьковское или Одесское консульство США. Дело в том, что Соединенные Штаты приняли участие в Первой мировой войне лишь с начала апреля 1917 года, а до этого времени сохраняли нейтралитет. В тот период на основании договора между правительством Австрии Венгрии, Германии и США интересы и права их граждан, находящихся в Российской империи,  было поручено защищать американским консулам. В Харькове консульство появилось в начале войны, когда находившийся в Одессе консул США 29 августа 1914 года написал губернатору Харькова:

«Ввиду того, что в г. Харькове американского консульства не имеется, честь имею покорно просить Ваше Превосходительство признать временно заместителем Консула Соединенных Штатов Северной Америки в Харькове г-на Самюэля С. Фейза».

Вступив в должность консула, Самуэль Фейз практически сразу же начал заниматься делами германских и австрийских граждан. К примеру, он представлял в суде интересы и защищал права владельца автосалона на улице Екатеринославской немца Павла Людвиговича Яффе. Также военнопленные подавали немало жалоб о нарушении прав человека или с просьбой улучшения их содержания и в Одесское консульство США. Оттуда в Харьков приходили такие запросы, на которые власти нашего города просто обязаны были реагировать:

Какая часть подобных жалоб была реальна, а какая ― нет, на данный момент установить сложно. Однако то, что именно дипломаты США в годы Первой Мировой войны сыграли немаловажную  роль в соблюдении прав человека и международных конвенций на территории нашего города и края, факт очевидный. Осталось лишь собрать все документы о тех военнопленных, которых они смогли спасти.