День сурка

― Вам музыку включить или не надо?

Водитель мне сразу понравился. Вежливый. Я вообще такси не очень люблю и стараюсь редко пользоваться. Но, выйдя с дочками с занятий и обнаружив вокруг сплошной лед, залитый водой и остатками мокрого снега, поняла, что морально проиграла и безропотно вызвала машину. Младшая, Сашка, когда садилась, грязными сапогами ему чуть не все сиденье случайно изгваздала (поскользнулась перед посадкой на льду), я салфетками оттерла, конечно, а он ни слова, только улыбнулся. И «Аэросмит» у него играл в старенькой, но ухоженной машине, когда мы садились, и ругаться водитель не стал за то, что мы его десять минут прямо перед собой найти не могли...

― Ну, если музыка такая, как была у вас, то годится.

― Рок любите?

― Люблю.

Он пошарудел в настройках радио, нашел какую-то классику, мы поехали. Если бы я не спросила, как сейчас в такси работается, так бы и проехали молча эти 15 минут по грязному раскисшему городу, думая о чем-то своем, и так бы и разошлись, чужие люди, случайные попутчики.

― И как нынче в такси работается?

― Плохо, ― спокойный взгляд серых глаз. Заурядное лицо. И все же что-то... черт его знает, что. Приятное? Просто нормальное? По нынешним временам уже за счастье.

― Тяжело. 35 процентов забирает. Хочу в Польшу попробовать. Может, подзаработаю.

― А что-то здесь найти…?

― Пробовал, конечно. Да и нашел. В Привате работал. Пока его у Коломойского не отжали, зарплаты были вполне, хватало. Ну как зарплаты. Ставка плюс бонус. Можно было заработать, если работаешь. Сейчас бонусы убрали. Вернее, прописали правила так, что их просто невозможно получить. А на 4 тысячи ставки прожить нельзя. Особенно если квартиру снимать.

― Донецк или Луганск?

Медленный кивок, оценивающий взгляд.

― Луганская область. В 14-м еще. Я сразу уехал. Харьков всех принимает.

― О, это да. Принимает… Земляки, значит. Только я двадцать пять лет назад из Луганска уехала. А мы в 14-м могли видеться. На Конторскую летом не заходили? Там была такая «Станция Харьков», волонтерская организация, переселенцам помогали...

― Нет, летом я на Донбасе был. Добровольцем.

― О. А в каком бате?

― Л…-1. Я пенсионер МВД. А это ж…

― Да, знаю, «ментовский» батальон. Мы Х…-1 собирали. А вы Лену Л. знаете? Волонтерку, она с ними работала с 15-го, кажется.

― Нет, не пересекались. Мы больше в полях, на базе редко были, а в 15-м я уже ушел. С командиром там… в общем, было не все хорошо. А я так не могу. Я туда не за этим шел. Волонтерили, значит?

― Да я не волонтер, помогала просто. Термобелье там, турникеты, Гемма, броники, носки, баночки с консервацией... Ну, как все. Но я сама не ездила, так что нет, не волонтер.

Он аккуратно объезжает огромную лужу, чтобы высадить нас на относительно сухой асфальт. Оказывается, приехали уже. Вот черт. Помогает выбраться моим притихшим девчонкам, подает им руку, следит, чтоб они не поскользнулись.

― Спасибо вам, ― внезапно поворачивается он ко мне, его тихий спокойный голос меняется. ― Без вас тогда ни черта бы не получилось. На вас все выехало. Ничего ж не было. Носки... Нам тоже привозили, да. Носков не было, белья не было, формы, жрать было нечего. Оружие... тоже. Если бы не волонтеры... В общем, спасибо. Меня Игорь зовут. А позывной у меня был ― Юрист. Я по образованию юрист как раз. Спасибо.

― Вы что, это вам спасибо. Вам. За все. Это на вас все... Если б не вы... Спасибо...

На меня внезапно нападает косноязычие, я молчу, как идиотка, в горле ком, только глупо моргаю. Мы жмем друг другу руки, крепко, по-мужски.

― Удачи в Польше, ― говорю я. ― Вернетесь?

― Да. Вернусь, наверное.

Он улыбается. Мы смотрим друг другу в глаза. Про семью я его не спрашиваю. И ни о чем больше не спрашиваю, ни о чем не говорю, потому что зачем. Мы оба знаем, почему надо уезжать, и мне нестерпимо стыдно за это знание. Знаем… И про воровство, и про предательство, и про контрабас на границе, и разочарование, и смерти (я меньше, он намного больше), и про страх, и про не оправдавшиеся надежды, и про братство, и про помощь, и про настоящую дружбу, и о том, как отдают последнее, и как обманывают свои же, и как ждут и не дожидаются, и устают, и пьют, и плачут от бессилия, и все равно верят, знаем про ненависть и про любовь, и про боль, знаем все и ни черта не понимаем про эту странную гибридную жизнь, смесь гибридной войны и гибридного мира, в которой нам вдруг выпало жить.

Спасибо, Юрист. Спасибо, ребята. Простите нас.