На волне массового патриотизма в первые годы Первой мировой войны на территории тогдашней Российской империи образ детей эксплуатировался в небывалых масштабах. Разумеется, использовалось все это в сугубо пропагандистских целях.

Первенство принадлежало открыткам ― ведь стоили они недорого и были очень популярны среди самых широких масс населения. На них изображались дети в солдатской форме, а также военные  сценки с их участием. Тем самым они как бы подсознательно доносили людям информацию о том, что война ― это не страшно, это пустяковая проблема,  с которой справится даже ребенок. Также немалую роль в упрощении восприятия трагедии играли яркие цвета и, конечно же, текст...

Образ  ребенка, одетого в военную форму, использовался не только в Российской империи, но и во Франции, Германии, Австрии, Великобритании.

И если бы все эти дети остались только на открытках, я был бы искренне рад. Однако буквально с первых дней войны мальчишки и девчонки в возрасте от 8 лет и старше, охваченные патриотическим порывом, стали в прямом смысле слова толпами бежать в действующую армию.

Цифры говорят сами за себя. Так, в одном только Киеве в течение января—февраля 1915 года железнодорожная полиция задержала 214 юных добровольцев, среди которых было 11 девочек. Со временем это стало настолько серьезной проблемой, что в газетах того времени на эту тему можно прочесть:

«Их раны бесполезны, и бесполезна их смерть. Детям не место на войне. Им надо учиться... Неужели не странно, что Российская империя, которая может выставить 16 миллионов солдат, имеет в рядах своих детей! Попадёт такой малец в плен к немцам, и там воспользуются им, чтобы показать войскам: «Смотрите, как истощились! Детей посылает на войну!».

Но все эти задержания и возмущения не мешали использовать детей, добравшихся до фронта, в пропагандистских целях. Подобными фото в буквальном смысле заполнены многие газеты того времени.

Наш любимый город в этом плане также не стал исключением. Осенью 1914 года немало СМИ во всю писали:

«12-летний герой.
На Киевском вокзале внимание публики привлек прибывший с театра войны 12-летний мальчик Андрей Мироненко. Андрей жил в Харькове, но началась война, и он сбежал один из дому и добрался до театра войны. После долгих мытарств мальчик попал в один из полков первой лини. И вскоре же стал незаменимым: во время боя под свинцовым дождем бесстрашно разносил по окопам патроны, тут же делал перевязки раненым и оттаскивал их в безопасные места. А раз вышел с ним такой случай. Пошел куда-то на разведку, отстал от своих и заблудился. Долго бродил в поисках дороги. Сначала слышны были то здесь, то там выстрелы. Потом все стихло, и ночь надвинулась. Пробрался мальчик через лесок, видит впереди холм. Залез на него и прямо попал в неприятельскую батарею. Но ничего, не растерялся и здесь. Прислушался: все спят. Прокрался ползком межу спящими солдатами к орудиям, отвинтил замки у двух пушек и также незаметно прополз до леса. К утру он нашел дорогу и возвратился в полк с трофеями. Юный герой награжден орденом святого Георгия 4-й степени».

Звучит красиво не правда ли? И смею предположить, что после прочтения данной публикации немало юных жителей Харькова вдохновились и, решив стать такими же супергероями, как Андрюша, толпами повалили в ряды действующей армии. После чего их любящие родители буквально заваливали военные ведомства письмами с просьбами о помощи в розыске пропавших чад. Да вот только в газетах такие тексты, увы, не публиковались. До наших дней архивных документов подобного рода дошло немало. Так, в 1916 году 8 марта на фронт сбежал 17-летний уроженец деревни Рубановка Валковского уезда Степан Мельник. Через месяц его отец писал в главный штаб армии:

«Прошение.
Сын мой, Степан Васильевич Мельник, 17-лет, 8-го сего марта уехал в действующую армию. Я весьма возмущен его отъездом, зная, что он не имеет на поступление в войска распоряжения Военных властей за не достижением законных для приема в войска лет. Сомневаясь за то, принесет ли он пользу на защиту Отечества, или может лишь погубить свою жизнь по неопытности в военном деле. Он окончил Городское училище в 1914 году, в последнее время до отъезда служил в Валковской Земской управе, где и я служу делопроизводителем Военного отдела: посему осмеливаюсь просить Главный Штаб не отказать в возможно скором времени, если возможно, с первой почтой сообщить мне:
1) Явился ли он в Штаб.
2) Принят ли Военным Начальством и куда зачислен (подробный адрес для письма).
3) Если он лично не являлся, то нет ли о нем каких-либо сведений.
4) Если нет, то нельзя ли навести о нем справки.
5) Есть ли сведения или нет, благоволите сообщить, для успокоения моего семейства».

Другие письма родителей, разыскивающих своих детей, написаны куда более эмоционально.  Причем настолько, что чувствуется весь ужас и трагедия той страшной и забытой войны, которая коснулась и Харькова. Также содержится в них и немало подробностей о самих беглецах. Прося содействия у властей в поиске своего сына, житель нашего города Яков Аронович Арончик, проживающий по адресу: Петинская улица, дом № 28, в 1917 году пишет:

«18-го мая сего года сын мой Лазарь Арончик, 13 лет от роду, пропал без вести из Харькова. Из собранных мною сведений выяснилось, что сын мой в тот же день, то есть 18-го мая, уехал из Харькова с одной из маршевых рот, отправлявшихся в действующую армию.
Ввиду того, что самый старший сын мой и поныне находится в действующей армии, второй вернулся с войны инвалидом, а третий был убит в самом начале компании, покорнейше прошу оказать мне великую милость и принять меры к скорейшему возвращению домой малолетнего  сына моего Лазаря, ибо только его присутствие поддерживает здравие и жизнь мои и жены моей.
Одет мой сын Лазарь в ботинки, черные штаны (из чертовой кожи) и рубаху защитного цвета, подпоясанную ременным поясом с бляхой на коей буквы «Г.Б.В» (Гимназия баронессы Витте). На голове форменная фуражка с синим околышем и белым гимназическим кантом.
Вместе с моим сыном Лазарем сбежал еще один мальчик, Соломон Пиндрик, 12 лет от роду, одетый в черные штаны, серую рубашку и синюю фуражку».

Искреннее радует, что некоторые из таких историй заканчивались все-таки хорошо (во всяком случае, для родителей). Например, 19 августа 1916 года мещанин города Ахтырки подал прошение следующего содержания:

«Несовершеннолетний сын мой Николай Павлович Бондаренко 17 лет бежал в действующую армию вопреки моего разрешения, почему покорнейше прошу зависящего распоряжения Вашего Превосходительства о возвращении обратно ко мне сына моего Николая, в город Ахтырку Харьковской губернии, чем успокоите как меня, так и больную мою жену. Один старший мой сын Иван Бондаренко служит подпоручиком в 69 артиллерийской бригаде. О том, куда бежавший 11 сего августа сын мой Николай отправился, мне неизвестно».

В итоге в через несколько дней беглеца из Ахтырки Бондаренко задержала полиция и возвратила родителям.

Однако, среди сотен, если не тысяч документов подобного рода можно встретить и довольно нестандартные истории, тексты и даже просьбы. Например, когда за несколько месяцев до революционных событий 1917 года в действующую армию сбежал 12-летний гимназист Селецкий, его отец, подпрапорщик 4-й роты 124-й команды выздоравливающих (воинское подразделение, куда назначались легкораненые офицеры и нижние чины, нуждавшиеся в амбулаторном лечении) Иван Антонович Селецкий также подал прошение. Однако отец, не указавший даже имени своего сына, просил руководство армии совсем не о возвращении ребенка в Харьков.

«Ваше высокопревосходительство, покорнейше прошу, огласите распоряжение, узнать в какой части находится 12-летний мальчик, гимназист 2 класса Кобелякской гимназии, у него должен быть ученический билет. 13 сего июня, по словам его же товарища, он и другой такой же мальчик уехали на фронт. Он имеет желание попасть туда давно, еще когда я находился на позиции. В настоящее время я раненый, и он решил удрать самовольно на фронт. Покорнейше прошу распорядиться вас, если он будет полезным для службы в разведке, к чему он стремился, разрешать держать его в полку и посылать в разведку. Если же его полк не примет, то он лишит себя жизни, потому что будет бояться явиться домой...»

Глядя на все эти многочисленные журналистские репортажи, фотографии, открытки и прошения о розыске, волей-неволей вспоминается одна из «эпитафий войны», написанная в 1919 году прекрасным и любимым многими автором «Маугли» сэром Джозефом Редьярдом Киплингом:

«Когда хоть кто-то спросит, почему мы умерли,
Ответьте им ― все потому, что отцы нам лгали».