В конце XIX ­­― началу XX века к тайной работе полиции относился и негласный надзор.

В отличие от надзора гласного, являвшегося мерой пресечения и наказания, негласный был мерой превентивной. Поскольку осуществлялся он способами, исключавшими возможность поднадзорному лицу знать о ведущемся за ним наблюдении, тот, за кем следили, не ограничивался в свободе передвижения, образе жизни и выборе занятий, как это было при надзоре гласном.

В Государственном архиве Харьковской области при желании можно найти немало дел на эту тему. Информация, содержащаяся в них, крайне интересна.

Так, в июне 1885 года харьковскому полицмейстеру от начальника Харьковского губернского жандармского управления с грифом «секретно» пришло  распоряжение.

Оказывается, в наш город прибыло неизвестное лицо, которое было необходимо найти, проследить за ним и задержать. Для облегчения поиска прилагалась фотографическая карточка. Судя по ней, человек был действительно крайне опасен. Хотя, как говорится, по внешности не судят…

Само задание весьма напоминало «поди туда не зная куда, принеси то, не знаю что». С учетом того, что фотография была одна, а город у нас большой, харьковским правоохранительным органам такой квест оказался не по плечу. В итоге найти и арестовать этого человека, ясное дело, не удалось.

Попала под  негласный надзор (то есть слежку) с 1898 по 1901 год как неблагонадежная и жена купеческого сына ­― Глафира Николаевна (Гитля Нисовна) Диканская. Факт того, что ее мужу приписывают авторство более 10 прекрасных архитектурных построек в нашем городе, еще можно оспорить. А вот факт слежки за ней ― нет. Ведь в архиве есть целое дело на эту тему.

За ее передвижением по городу бдительно наблюдала полиция. Крайне интересно, что в подаваемых рапортах указан ряд адресов, по которым проживала чета Диканских. Ни одного из этих особняков нет в списке построек, приписываемых «архитектору» Диканскому, да и сам он фигурирует в деле как «занимающийся торговыми делами».

Первая половина XX века была богата на события, и количество «неблагонадежных», как и число политических дел, неуклонно росло. В Государственном архиве Харьковской области можно найти немало и вот таких книг, записи в которых велись детально и аккуратно:

Под негласным надзором тогда оказались многие. Простые крестьяне, священники, акушеры, рабочие заводов, дворяне и... даже юные гимназисты.

Ситуация порою доходила до полнейшего абсурда. Так, в 1914 году губернаторам, градоначальникам, начальникам губернских жандармских управлений и отделений из МВД пришел крайне интересный циркуляр. Властью было замечено, что в последние годы в государстве наблюдается массовый наплыв китайцев. Прибывают они в качестве мелких торговцев и рассеиваются по стране. При задержании одни оказались германскими шпионами, другие ― японскими, а третьи вообще не китайцами, а японцами. В силу этого было решено на самом высоком уровне в губерниях установить за ними самое пристальное и тщательное наблюдение на предмет выяснения истинных занятий и целей пребывания в империи. В нашем любимом городе этот циркуляр восприняли по-своему. Тогдашний харьковский губернатор приказал просто немедленно задержать и обыскать всех китайцев.

В ответ китайский посол написал жалобу в Министерство внутренних дел. Оттуда пришло письмо на имя харьковского губернатора, после которого безосновательно задерживать всех подряд китайцев в Харькове и губернии перестали, а вот следить за ними ― нет. Особо пристальному  вниманию подвергались те жители Поднебесной, что торговали у казарм и объектов, связанных с военной промышленностью.

Ну а тем, чью причастность к шпионской деятельности доказать так и не удалось, выдавался вот такой официальный документ.

Все национальные, а точнее, националистические организации нашего города также были под особым присмотром. За их лидерами и членами велась негласная слежка, а в сами организации были внедрены информаторы. В их рапортах полиции фиксировались абсолютно все: от сборов до  выступлений членов обществ. Сейчас документы, связанные с украинскими организациями, представляют особый интерес в силу уникальных подробностей, в них содержащихся. Но об этом я напишу как-нибудь в другой раз.

В наше время стало очень модно говорить о польских патриотах в Харькове до 1917 года. При этом упоминают в основном Юзефа Клеменса Пилсудского. Но как говорится, не Пилсудским единым.

В 1911 году с 27 по 30 сентября в Харькове в рамках епископской визитации церквей побывал католический епископ Иоанн (Ян) Цепляк. К его приезду активно готовились не только прихожане римско-католического храма, но и местные власти. И причина приготовлений крылась отнюдь не в высоком сане приезжающего гостя.

Во время посещения епископом других губерний местное польское население активно устраивало манифестации национального характера, костел и дома украшались флагами красно-белых цветов. Сам епископ этому не противился, а, как следует из доносов, даже поощрял. Во время пребывания его в Минской губернии он вообще, по мнению властей, совершил страшное преступление. А именно, не молился на службе за здравие императора и его семьи, а также во время своих проповедей порицал православную церковь и правительство.

За харьковским костелом установили слежку. Было зафиксировано, что 27 сентября, готовясь к встрече епископа, прихожане украсили храм материями белого и красного цветов. Харьковский полицмейстер попросил настоятеля храма прекратить такое украшение и заменить его на гирлянды из зелени. Что и было сделано. Однако вездесущие журналисты газеты «Московские ведомости» оказались у храма раньше, и в их статье ленты превратились во флаги, а ситуация приобрела легкую скандальность.

За прибывшим в Харьков 27 сентября пятичасовым вечерним поездом епископом Иоанном с самых первых минут было установлено пристальное наблюдение. Каждый его шаг и сказанное слово (вплоть до краткого содержания каждой проповеди) фиксировались в рапортах, которые читал лично харьковский губернатор. Список 18 человек, присутствовавших на неофициальном банкете в честь приезда епископа, устроенном в Польском доме, к рапорту также прилагался.

За принадлежность к московской организации Российской социал-демократической рабочей партии в 1913 году сын губернского секретаря Михаил Иванович Булах по решению Особого совещания был на 2 года выслан из столицы (с выбором места проживания) и подвергнут гласному надзору полиции. Гласный надзор учреждался над нравственно и политически неблагонадежными лицами, когда было возможно не прибегать к более строгому наказанию, а ограничиться предупредительными мерами.

Благодаря тому, что Булах местом своего жительства, а точнее, ссылки избрал наш любимый город, его дело в архиве прекрасно сохранилось. Каким политиком был Булах, осталось неясным. Как и неизвестно, вел он в нашем городе революционную деятельность или нет.

Зато о его внешнем виде и телосложении мы можем знать абсолютно все. Ведь в документе находятся прекрасные фотографии, благодаря которым можно много узнать о методах слежки и ведения картотеки, в которую заносились неугодные властям личности.

Эти истории ― всего лишь малая часть того, что сохранило время для нас. Уверен, что документы с подробностям жизни политических, религиозных, общественных и культурных деятелей с нетерпением ждут прихода своих исследователей, которые откроют их миру.

Так что в истории нашего города все самое интересное только начинается...