«Все попытки поговорить о чем-то с агрессором являются только имитацией дискуссии», — Gorky Look

Украинский блогер Gorky Look (Горький Лук) в ироничной форме описывает отношение к происходящему в Украине на протяжении двух лет. Блог ведется в формате «кафедры», где автор выступает как профессор, а читатели — как студенты. За несколько месяцев проект вышел в топы блогов, новостей и обзоров, собирая рекордное количество просмотров и комментариев.

Мы пообщались с Горьким Луком сразу после его посещения кардиологического отделения Института общей и неотложной хирургии.

Что сегодня вы видели?

Сегодня ничего не видел. Сегодня «день без воды». Это безоперационный день называется. Но жизнь там все равно продолжается, потому что люди остаются в реанимациях. Там есть еще такие малоинвазивные операции («червячок» такой ползает). И ургентное все работает, потому что люди такие вредные и не понимают, что если воды нет, сердце болеть не должно. Скорые приезжают-уезжают, но операций больших нет, потому что это вода... Нужно и стерилизовать все, и простирывать. Так что сегодня я ничего не видел. А вчера смотрел малоинвазивные методы. То, конечно, что впечатляет, это операция на открытом сердце. Они детей там оперируют.

Они не только детей оперируют, как я понимаю?

Не только детей, кого-угодно могут прооперировать. Все-таки главное — это дети. Это тонкая работа, поэтому на это все бросается большая сила нацгвардии «Элита». Ты знаешь вообще, что такое детей оперировать? Я вот догадываюсь, что это маленькое такое, что-то сложненькое, которое не так тронь — и все. На самом деле это крошечные дети, которых привозят в клинику. Конечно, лучше, когда ребенок постарше, потому что он отъестся немного, веса наберет, и с этим проще не только работать, а скорее, дает гарантию на быстрое выздоровление, на то, что организм легче перенесет.

А сколько на одной операции людей?

Ну, бригаду я видел... Давай посчитаем: главный оперирующий хирург, один-два ассистента. Они не то чтобы ассистируют ему, делают все, но главный аккорд за хирургом. Потом анестезиолог со своим комбайном, перфузионист со своим всем, две медсестры и еще есть своя медсестра у анестезиолога. Может, еще кто-то появляется-исчезает. Можем сказать, человек 7-10.

И сколько длится операция?

Она может длится столько, сколько позволит аппарат искусственного кровообращения. Обычно длится часа 3-4, может и 7 часов. Была операция, которая длилась 14 часов.

По сути сердце останавливается?

Да, сердце останавливают. Если ребенок будет дышать и сердце будет биться, придется шить вот так, то есть гоняться за ним. Обездвиживают с помощью препаратов, и человек неподвижно лежит. Вот эти оксигенаторы — они одноразовые, стоят денег, их постоянно не хватает. Вот, собственно, одна из причин, из-за которой там не столько интересно, как там больных лечат, сколько у самого начинает сердце болеть, потому что это гроши. В среднем аксигинатор стоит 15-20 тысяч гривен, к примеру. Не хватает всего. Памперсов у них нет, надо свои брать. Причем я не думаю, что это какие-то деньги особые. Шовный материал, растворы всякие. В общем, проблема с расходниками, но на фоне того, что они не делают. Я не понимаю, почему эта проблема не решается как-то централизовано. Понимаю, что волонтеры делают большое дело, но у меня складывается ощущение, что государство здесь себя ведет так: «О, волонтеры сделали это — вычеркиваем. Что они еще сделали?» У меня действительно складывается ощущение, что чем больше общество делает, переходит на самофинансирование...

Тем больше самоустраняется государство?

Да! При этом налоги брать не забывают, понимаешь. В конце концов мы окажемся в ресторане, в котором придется самим и заказывать, и готовить, и посуду мыть, а потом еще и оплатить счет за то, что ты сделал.

Многие говорят «лишь бы не мешало». Может, это не самое плохое?

Лишь бы не мешало?.. Ну, наверное... Если речь идет о бизнесе, конечно, да. У нас кардиологи не могут открыть практику самостоятельно. Нет такого закона. Почему-то какие-то врачи могут, какие-то — нет. Психиатры тоже, кстати. Они не могут открыть свою клинику и делать в ней все что угодно. Так оно выходит, и не помогает, и не мешает. Ну, поставят тогда мировые цены. Тогда какая-то часть детей из малообеспеченных семей отсечется. Зато у тех, кто более-менее обеспечен, все равно, как говорится, заполнят им план, обеспечат прибыль, и таким образом они по крайней мере сохранят эту школу кардиохирургическую, какие-то традиции и навыки. Они-то так выживу. Просто это трудно принять: богатые дети будут оперироваться, а бедные — нет. Государство фактически сейчас играет в очень нехорошие игры. Оно использует этот эмоциональный момент — дети. То есть туда достаточно раз приехать, посмотреть, и ты выходишь другим человеком.

А вы свою роль в этом как видите? В том, что вы туда ездите, в том, что вы об этом рассказываете? Как освещение, привлечения внимания?

Конечно. Безусловно, да. Надо чтобы сформировалась политика государственная какая-то. То есть или делайте сами, частные клиники, лицензированные, обозначьте как-то правила игры и будьте здоровы. Или запретите тогда и обеспечьте финансирование. Мне как блогеру приходит в голову такое сравнение: вот вам котик, полайкайте. И пользуются, как говорится, платформой, дети ж они, как котики, и волонтеры их лайкают, потому что, что еще делать. Может, примут какой-то закон, пока его профинансируют, а операция завтра уже. И это все катится и катится.

Насколько я знаю, Школа Бойко подключилась, но это капля в море, как я понимаю...

Да, они молодцы.

Но это серьезный шаг и для детей, и для родителей отказаться от выпускных...

Они не только отказываются от этого, но и проводят постоянное финансирование. Это все прекрасно, но не может на волонтерстве стоять такое важное дело. Волонтеры хороши и необходимы, когда ситуация заходит в какой-то тупик, на пиковом каком-то уровне вмешиваются такие силы: давайте подтолкнем машину, чтобы она выехала из ямы. А мы машину эту все толкаем и толкает, и заправляем сами, кстати, тоже, но все равно не едем, а подталкиваем ее. Я не специалист, не знаю, как такие вопросы решаются. Я блогер. Я оперирую не сердца, не финансовые потоки, а только общественное мнение. Значит, я действительно хочу поднять какую-то дискуссию, которая должна выйти хотя бы за пределы Харькова. Нет смысла собирать годами такую команду, как у Игоря Поливенка (заведующий кардиологическим отделением Института общей и неотложной хирургии — Авт.), команду, которая по стоимости игроков на уровне «Барселоны», и заставлять тренироваться на пустыре. Потому что какое-то время она просуществует благодаря верности клубу. А потом окажется, что им надо было делать выбор. Не потому что мало платят, а потому что они просто теряют уровень. Для человека проще смириться с какой-то недоплатой, чем поставить на себе крест и назвать себя лузером. Вместо рояля играть на ложках, потому что в клубе рояля нет. У других такого нет, а у нас такое есть.

Мы переходим в какую-то систему параллельного существования. По сути, мы и так все сделаем без государства. Волонтеры реагируют гораздо быстрее, чем государство на какие-то запросы.

Меня постоянно напрягает, что год за годом приходится рассчитывать на волонтеров.

Получается, что гражданское общество и государство находятся на разных уровнях. Это нормально, как считаете?

Ненормально. Волонтерство для меня как сильнодействующий препарат, который можно ввести, если какие-то тревожные симптомы. Но в нормальное время постоянно на этом шприце сидеть невозможно... Волонтеры должны использоваться в качестве кадровой базы, подпитки. Но когда это сводится к «Дайте денег», это уже не волонтерством называется, а параллельное налогообложение.

Если говорить о технологиях, которые волонтеры уже выработали, и они гораздо эффективнее, чем государственные. Государство может заимствовать наработки волонтеров с их быстрым реагированием и ими пользоваться?

Так это нормально вполне. Большинство гуманитарных технологий, которые уже используются, уже появились в частном порядке, а потом стали каким-то нормами, сначала корпоративными, а потом уже государственными, а потом и цивилизационными в целом. Но у нас все сводится к одному: «Волонтеры, принесите денег», собирается еще один мешок.

Мне кажется, ситуация, которая у нас сложилась сейчас в Украине, связана и с заштампованностью, к разным отношением людей в том числе к регионам. Как разговаривать с людьми, которые сейчас находятся по ту сторону границы?

Мне кажется, это определяется лояльностью к государству, в котором они пребывают. Я видел вооруженную поддержку страны-агрессора. За это дело, соответственно, кто-то должен сесть в тюрьму. Я даже думаю, что с той стороны вряд ли кто-то будет складывать оружие и идти на контакт добровольно. Это называется оборона города до последнего, а потом упреки в жестокосердии. Я понимаю, что нельзя всех мерить одной меркой. Я знаю массу людей, которые из тех областей, мирные люди, которые этим никогда не интересовались в принципе. Кому не нравится здесь жить, должен иметь право выехать в Россию. А Россия огромная богатая страна. Там Олимпиада проходила. Там есть Сибирь большая, а в Сибири кедры, шишки, мишки... Я сторонник построения политической нации в Украине. Тот, кто в нее не вписывается, должен поискать себе другую страну с другой политической нацией. Я имею в виду этническую принадлежность. Есть такая страна, и нация в ней политическая, как, например, американец. Можно быть евреем и жить в Штатах, можно быть греком и жить в Штатах, можно быть ирландцем и жить в Штатах, но нельзя жить в Штатах и не быть американцем. Это какой-то абсурд.

А что такое украинская самоидентичность для вас?

Я не хожу постоянно в вышиванке, але мову я знаю. То моя рідна мова.

А если говорить о патриотизме?

Есть вещи, которые можно понять только при сравнении. Неплохо пожить там, там и там, чтобы понять, чем одно от другого отличается, что мне хорошо, а что — плохо. Лично мне в Украине жить легче, чем в России в таких же условиях, примерно с тем же материальным доходом, примерно в таком же социальном статусе. Есть вещи, которые я там не принимаю, но они приемлемы для всех остальных. Я ощущаю разницу двух не менталитетов, а окружающей среды, которая этим менталитетом преображается. Я жить в России не хочу, а второй Украины у меня нет. Мне нравится тот образ жизни, который можно вести на Украине.

Нуждается ли Украине в царе, который перстом указывал бы, куда двигаться?

Я, например, нуждаюсь в таком царе, который был бы хорошим водопроводчиком, то есть он должен быть в моем понимании технократом и четко работать по техническому заданию, которое ему выдают. Другой царь мне не нужен.

Почему у нас произошел всплеск волонтерства, блогерства и гражданской журналистики?

Мне кажется, это произошло из-за беспомощности государственного медийного аппарата, который два года назад был просто парализован. У коммерческих структур, которые принадлежат политикам, бизнесменам, тоже свои интересы, и надо понимать, что они тоже продажные. У олигархов так же, как у баронов, на земле есть свои интересы, и они могут не совпадать с тем, чтобы всем гадить. Они тоже высказывали довольно противоречивые версии, придерживаясь мнения своих собственников. В то время в месседжах было мало здравого смысла, больше капслока. Потом капслок убавился и сформировалось некое общество, потому что блогеры начали поддерживать друг друга, смогли взаимодействовать, не выходя за пределы дома.

И что будет дальше?

Я думаю, каждый просто займет свою нишу. Будет одно в другое перерождаться, но каким это будет, я не знаю.

Информационный иммунитет. Как выбирать информацию, как и к чему критически относиться? Есть какой-то рецепт?

Все попытки поговорить о чем-то с агрессором или насильником на самом деле являются только имитацией дискуссии. И абсолютно неважно, какие приводятся с одной и с другой стороны аргументы. Основная проблема информационной войны в том, что она разворачивается постоянно на чужом поле. И первое, что я хотел сказать в своем блоге, это то, что игра эта нечестная, лучше так не играть вообще.

Так мы как, дорастем до государства?

Давай загадывать на что-то хорошее...