На экскурсии в конструкторском бюро Завода имени Малышева мы познакомились с Филиппом Карбером, американским экспертом в области безопасности и обороны, экс-главой департамента стратегии в Пентагоне, президентом фонда «Потомак». Мы поговорили о его сотрудничестве с Украиной, военных проблемах и фонде Potomac Foundation.
Было бы интересно узнать о работе фонда «Потомак» и его задачах. Что в сегодняшней Украине вас привлекает?
Фонд «Потомак» был основан в 1988 году партнерами, которые «скинулись» по одному миллиону долларов. Это была неприбыльная организация. Мы ставили себе цель ни от кого не зависеть. Фонд начал деятельность сразу после окончания холодной войны, и мы приняли решение работать именно со странами бывшего Советского Союза и Варшавского Договора. Целью было проведение обучающих семинаров, чтобы помочь реформировать Министерство обороны, военные ведомства, действовавших по советскому стандарту. Первыми отозвались страны, которые хотели интегрироваться с Западом и вступить в НАТО.
А почему Украина?
Украинцы принимали участие в семинарах, которые проводил наш фонд. Они планировали поехать в Вашингтон и там познакомится с нами, но как только начались события 2014 года, они попросили Potomac Foundation приехать в Украину. Мы быстро приняли решение, через девять часов уже были в Украине, потому что ситуация действительно была очень плохой. Мы рвались на восток Украины, разведки запрещали нам, говорили, что туда ехать нельзя. Но, тем не менее, это уже моя 26-я поездка в Украину, и 177 дней я провел на линии фронта.
То есть в первый раз вы приехали в Украину в марте 2014-го?
Это был не первый мой визит. Я бывал здесь и в «холодную войну», а до 2014 года я приезжал в Украину в 2013-м по запросу министра энергетики. У Potomac Foundation есть компетенция по исследованию рынка энергетики, и нас попросили помочь достичь энергонезависимости от вашего северного соседа. Мы тогда приехали, но во что-то конкретное, в действительно полезные реформы это не вылилось.
Вы уже 26-й раз в Украине, столько дней провели на линии фронта. Что за три года изменилось в армии, в ее снаряжении? Есть ли вообще перемены?
Основное изменение – новое поколение командиров, лидеров, которые принимают решения, идут на риск, берут на себя ответственность. Это не идет ни в какое сравнение с советскими генералами, что сидят на месте и по сути ничего не делают.
Все говорят про санкции. Да, они действительно ударили экономически по России, но чем они помогли Украине? Главная санкция, которая действительно имела эффект в этой войне – это введение эмбарго на любое летальное оружие в Украину. Когда началась война, Запад просто развел руками и сказал, что мы не хотим ухудшать ситуацию.
Как вы считаете, а каким образом должен был прореагировать Запад?
В первую очередь, существовал Будапештский меморандум, согласно которому Украине гарантировали территориальную целостность. На тот момент, когда Америка подписывала меморандум, все думали, что это правильно, и все только выиграют.
Юридическую «отмазку» американцы придумали: они сказали, что согласно меморандуму мы обещали не нападать, но не обещали защищать. Но тут больше речь о моральной составляющей. Юридически можно придумать все, что угодно, но именно моральный вопрос, когда сдавалось оружие, был основным.
Вы часто приезжаете и общаетесь с людьми на разных уровнях. Как вы полагаете, Украина достаточно делает для решения проблемы?
Если говорить об армии – слишком много критики и часто необоснованной. На самом деле жертвы, на которые идут люди во время боевых действий, недооценены. Да, действительно, допускались ошибки в течение 2014—2015-х, но это были ошибки мужчин, которые не боялись принять решение.
Например, Мандела в Южной Африке призвал людей к честности и признанию ошибок. К тому же я призываю и украинцев. Вам нужно учесть промахи и двигаться дальше, но нельзя криминализировать решения, которые принимались в очень серьезное время, и принимались на свой риск. В конце концов все наши внутренние свары на руку только тому медвежонку в клетке. В результате этой войны мы получили поколение командиров, не боящихся принимать решения и этим нужно дорожить.
Если говорить о сегодняшней экскурсии в конструкторское бюро, каковы ваши впечатления от увиденного? Могут ли Штаты использовать какие-то наработки? Насколько Украина продвинута в этих разработках, интересны ли они Западу?
Нет ничего такого, что Украина не смогла бы произвести сама. Технологии есть, но ты не можешь взять и рестартовать индустрию, если 20 лет ее пытались уничтожить. Но путь есть: в первую очередь кооперация с западными партнерами, и это не только заимствование технологий, но и совместный продукт. То есть мы работаем на те компетенции, которые у нас хороши, и работаем вместе. И не только на наш рынок, но и на другие. Только за сегодняшний день я увидел пять направлений работы, где Украина и Америка могли бы заняться совместным проектированием. Именно туда должна быть направлена военная помощь.
Увиденное сегодня на экскурсии впечатляет, почему же этого нет на вооружении украинской армии? Понятно, что вопрос не к вам, но как думаете, в чем проблема?
Двадцать лет в индустрии существовали коррупционные схемы, распродавались остатки. Всю эту систему поменять за раз, чтоб она работала на Украину, – очень сложная задача. И второе: деньги, которые тратятся сейчас на фронте – это миллионы долларов каждый день, и они могли бы расходоваться на перевооружение, но есть приоритеты.
Как выйти из этой ситуации? Заниматься совместными проектами, что смогли бы наполнить украинский бюджет деньгами, на которые можно закупить военную продукцию. В Украине есть технологии, интересные Америке. Это может быть взаимовыгодная торговля. Например, ракета средней дальности, которую вы испытывали недавно. У нас такой нет, и потребуются гигантские вложения денег и время, чтобы такую разработать. Так почему бы не сотрудничать с Украиной?
ПІДПИШІТЬСЯ НА TELEGRAM-КАНАЛ НАКИПІЛО, щоб бути в курсі свіжих новин
