Век Тбилиси

После грузинской Революции роз 2003 года отношение украинцев к Грузии как к стране для отдыха и, возможно, даже переезда сильно изменилось. За эти годы мы уже привыкли считать Грузию своим другом: и в горе близкого соседства с Россией, и в радости от ощущения независимости после советской, как ее расценивают грузины, оккупации. 

С момента прихода к власти в Грузии коммунистов прошло почти 100 лет. Конечно, у наших стран — своя, особенная история попадания в СССР, но в то же время эти истории у всех 15-ти бывших советских республик похожи.

В Грузии после свержения царского самодержавия в 1917-м власть перешла в руки Временного правительства России и грузинских советов, в которых преобладали меньшевики. После свержения Временного правительства 26 мая 1918 года грузинские власти во главе с меньшевиками провозгласили независимость Грузинской Демократической Республики. А уже в феврале 1921 года большевики подняли вооруженное восстание и с помощью российской Красной Армии свергли меньшевистское правительство. В декабре 1922-го Грузия вместе с Арменией и Азербайджаном образовали Закавказскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику (ЗСФСР), ставшую частью СССР. В 1936 году ЗСФСР была ликвидирована, и с тех пор Грузия оставалась союзной советской республикой.

СССР распался в 1991 году. С того времени Грузия, как и другие республики, получившие независимость, ведет самостоятельную историю. Однако так ли уж она самостоятельна?

В Тбилиси мы разбирались, как изменился город за годы независимости и насколько далеко ушел от эпохи визуального коммунизма в общественном пространстве.

Грузия ждет тебя всегда! Это, наверное, главное чувство, которое испытываешь, приезжая в эту страну. Но! Мы приехали не отдыхать, а работать, и это оказалось не так просто, как мы ожидали. Да, Грузия действительно тебя ждет, но не работать, а отдыхать и тратить деньги. Даже если ты говоришь по-русски, а точнее, — еще более тратить деньги, если ты говоришь по-русски. Но, если ты приезжаешь по работе, будь добр говорить на грузинском или на английском: русский в таком случае становится для грузин обременительным. И лучше настроиться на местное восприятие времени. Дело даже не в том, что здесь плюс два часа к нашему поясу, а в том, что, если договариваешься на какое-то время, можешь смело добавлять к нему час и примерно на столько опаздывать на встречу.

Шутки шутками, но что касается языка —  грузины не особо хотят говорить по-русски на серьезные темы. Для большинства это язык страны-оккупанта, и будьте добры: English only, если вы не знаете грузинского. Если вы из России — без проблем, будем говорить на русском, вы же туристы, а нам ваши деньги никак не помешают. Так что мы для начала разговора выработали свою тактику: говорили на украинском, вызывали смущенную улыбку и фразу по-русски «я не очень понимаю, что вы говорите, но очень люблю Украину». После чего наши собеседники немножко в виде исключения переходили на русский, хоть и признавались, что им это непросто: «практики мало».

Мы запланировали несколько важных встреч, но далеко не все они состоялись. По мнению тех, с кем нам все же удалось пообщаться, сработала национальная черта: не всегда сдерживать обещания, ну и пунктуальность — на этот счет к тбилисцам тоже есть вопросы.

Впрочем, неожиданные встречи и случайные знакомства с лихвой компенсировали нам несостоявшиеся интервью. 

О таксисте Алеко, участвовавшем в сносе памятника Ленину в центре Тбилиси и событиях 1988 года у грузинского Парламента, когда страна требовала независимости от СССР, мы уже рассказали в предыдущем материале. 

Кроме исторических событий, мы с Алеко обсудили и город: 

— Знаете, на первый взгляд все красиво и все хорошо. Но если задуматься — это не совсем так. Тбилиси — город очень старый, ему больше 1 500 лет. И новые застройки в центре портят его образ. Это очень плохо. Я родился в Тбилиси. Вот там, где вы ко мне садились, есть роддом, 57 лет тому назад я родился там. Раньше это был красивый старый город, а сейчас — уже просто город. Стандартный, с какими-то коробками. Если вы посмотрите на это место на старых фото, здесь все было как лес. А сейчас… Вот это обидно. А в остальном — все нормально.

Оказалось, таксисты — это отдельный тбилисский культурный слой. Например, Серго рассказал нам о своей семье. Согласился с тем, что практически все грузины поют, но отметил: ему лично необходимо для этого находится за щедро накрытым столом и в кругу семьи. А с молодым кахетинцем Гемели мы уже договорились о следующей встрече в Грузии, но не в Тбилиси, а на семейной винодельне в его родной Кахетии. И не просто как гости, а в качестве друзей семьи.

Было еще несколько случайных и неслучайных встреч, сложивших картину того самого Тбилиси, который мы искали. Старого и нового, хаотичного и организованного, постсоветского и без единого намека на совок, исторического и не очень, протестующего и расслабленного. Очень разного, и не совсем соответствующего стереотипам, сложившимся в украинском туристическом сознании. Мы увидели и услышали немного другой город, смотрели на него глазами людей внутри и, конечно, делали собственные выводы. 

У нас вырисовался образ Тбилиси, который постоянно меняется, и, по мнению наших собеседников, далеко не всегда в лучшую сторону. 

Экскурсовод, пенсионер, историк, дизайнер, активист, блогерка, журналисты... самое главное, что объединяло всех, с кем мы общались — любовь к родному городу и четко оформленное желание сделать его лучше.

Наша первая незапланированная встреча случилась сразу же после приезда в маленький отель в старом центре. Перед выходом на вечернюю городскую разведку мы разговорились у стойки администратора с довольно странного вида местным жителем, которого можно было бы принять за городского сумасшедшего. Но присмотревшись, как спокойно и уважительно с ним говорили молодые люди, работающие в отеле, к стилю общения этого необычного мужчины, мы поняли: стоит договориться об отдельной встрече. В общем, мы нескромно напросились в гости. 

Владимир Эристави-Бучукури — тбилисский пенсионер и свободный художник, по его словам, потомок царской ветви семьи Романовых. Попросил называть его сокращенным именем Ладо.

Дом, в который нас пригласил Ладо, еще отцовский. Он расположен сразу за парламентом. Уже несколько лет здесь не работает отопление, так что, несмотря на гостеприимство хозяина, снимать верхнюю одежду мы не стали. Жилище это не назовешь неуютным, хоть и живет наш собеседник скромно. Бесконечное количество фотографий разных лет и картин, написанных Ладо, делают внутреннюю атмосферу немного пугающей, но очень своеобразной.

Семья Ладо уехала из Грузии во время Второй мировой войны, а вернулась в 1970 году. Ветви рода, по его словам, переплетаются с несколькими княжескими и царскими родами разных национальностей. Наш герой искренне ностальгирует за советским периодом и утверждает, что родила его советская власть. Он скучает за советской коллегиальностью и дружбой в рабочих коллективах и признается, что от интернационализма, в котором его воспитывали, он никогда не сможет избавиться.

— На нас, конечно, давил символизм этих трех букв: КГБ, но все нормально к этому относились. Сейчас же это стало пугалом. Это совсем не так, и мало кто знает, что такое КГБ реально. У меня даже есть идея написать книгу, в которой КГБ будет реабилитировано.

Одна наша встреча с Ладо тянет на отдельный фильм, и мы для художника были интеллектуалами и интеллигентными гостями из братской Украины. Но пока мы ограничимся разговором о городе, который Ладо любит: в первую очередь, за стремление к независимому мышлению. 

 —То, что в массовом сознании уже укрепилось, что нужно быть свободным и независимым, — это очень положительный фактор. Это надо приветствовать и в Украине, и везде, но я бы сказал, что уровня интеллекта не у всех хватает, чтобы экономически это обеспечивать. В Тбилиси мне не нравится чрезмерный американизм. Современные грузины уж очень хотят походить на американцев. Уже даже между собой разговаривают на английском, чтобы перед прохожими предстать не грузинами, а приезжими.

Стереотип старого Тбилиси имеет очень плохое отражение в архитектуре. Все пытаются делать деревянные балконы, когда реставрируют, тратят огромные деньги, а через три года все гниет. Да, маленький старый город должен быть. Как везде в Европе — Старе Място в Варшаве, Праге, других местах... Но так обширно опять строить времянки деревянные? Это красиво, но оставьте это для центра, а остальное приведите в порядок. Людям нужно выйти из этих гниющих деревянных построек, чтобы меньше было потемкинских деревень, которые постоянно строятся. У нас есть улицы с европейским фасадом, вы там гуляли и видели — рестораны, магазины. Но если зайти глубже, все не так радужно. И это не нравится никому — захолустность, провинциальность. Советский стиль остался только в старых спальных районах на окраинах. И этот архитектурный негативизм, как я его называю, он тянет назад и мышление. Такая архитектура есть и в центре, особенно если свернуть с больших улиц в глубину. Чтобы город стал европейским, эту ситуацию со старыми постройками надо менять.

Но мы много говорим, давайте выпьем, а потом продолжим.

Мы успели выпить кофе, а на прощание Ладо угостил нас Ркацители.

Тот случай, когда мы не смогли договориться о встрече заранее, но поговорить с активистом грузинские коллеги нам очень советовали. И нам, как всегда повезло: в первый же день нашего пребывания в Тбилиси у Парламента проходили гражданские протесты. Активисты высказывали возмущение по поводу большого зеленого забора, которым огородили здание грузинского законодательного органа. Там, конечно же, был и Алеко. Мы познакомились и договорились об интервью. Чтобы поговорить о городе, Алеко Элисашвили предложил встретиться на площади, которая сейчас носит имя Первой Республики.

— Раньше она называлась просто площадь Республики, потом площадь Революции роз, а сейчас мы уточнили — и это площадь Первой Республики. В моем детстве здесь проводили парады. Я на гимнастику ходил, переодевали нас в какие-то рейтузы, мы маршировали туда-сюда и махали этим вождям... Председателям. Я ненавидел это седьмое ноября: холодно было, нас, детей, тогда мучили просто.

Тбилиси, «тбили» — значит «теплый». Это город, где я родился, и для меня он — самый теплый. И я стараюсь — как родители стараются, чтобы дети выросли хорошими и у них не было проблем, — такое же чувство у меня к городу. Много проблем, много зданий, которые разрушают единство моего города и красоту. Тбилиси очень красивый город, и я стараюсь, чтобы он стал лучше, чем сейчас, и самым лучшим на свете. Я чувствую перед ним ответственность. К сожалению, в 90-х и в начале 2000-х был дикий капитализм, мало осталось зелени, парков и скверов. Если сравнивать с советским временем, сейчас общественный транспорт намного хуже работает. У меня нет никакой ностальгии по советскому периоду. Это мое единственное детство было, да, но все-таки это время страшное. Так что пусть лучше такой Тбилиси с таким общественным транспортом и меньше зелени, но зато я чувствую ответственность, и я как гражданин что-то решаю. Я мечтаю, чтобы стало меньше автомобилей, но больше общественного транспорта и пешеходов, а еще — чтобы в Тбилиси вернулся трамвай.

Честно говоря, мне не нравится, как меняется город. Вот смотрите: мы сохранили это здание ИМЛ, Институт Марксизма-Ленинизма, мы не дали разрушить, хотя это сталинская архитектура, сталинский ампир. Зато, что построили возле него?!

Меняется не очень к лучшему потому, что дикий капитализм зашел. У нас каждый день протесты в разных частях города, что нельзя строить так дико. Нужны городские правила, нужно сохранить старину, нужно бережно строить.

Я сам ненавижу Советский Союз и все связанное с Советским Союзом, но бороться с историей, с архитектурой — это очень глупо. Историю надо выучить, осознать, где ошибки, что было плохое, почему был Советский Союз таким, каким он был, и какие выводы надо из этого всего сделать.

Когда хотели разрушить ИМЛ, другие старые здания и построить какие-то стекляшки, мне и моим друзьям очень трудно было объяснить людям, почему эти здания важны для города. И чтобы больше людей понимало значимость исторического наследия, мы начали проводить выставки и экскурсии. Только для тех, кто живет в Тбилиси, не для туристов. Чтобы объяснить: почему эти здания важны для города, почему вообще историческое наследие важно. И это было эффективно: сначала на акциях протеста стояли пять человек максимум. А после экскурсий — человек 100—200. Поэтому мы смогли многие здания сохранить.

А моим главным местом силы я бы назвал здание Парламента. Все решается там. Поэтому наш мэр там поставил забор. И смешно, и страшно. Потому что боится людей. Вот это — место силы. Все решается там: и война гражданская там была, и всегда смена власти происходила не на избирательных участках, а в этом месте.

— Я как раз живу за Парламентом. Так что все происходит у меня во дворе: все демонстрации, митинги, которые бывали и будут, наверное, продолжаться. Все в городе изменилось за эти годы, как и в Украине… Только началось, по-моему, с Грузии. Еще во времена Советского Союза начиналось все у нас, потом повторялось в других странах — то хуже, то легче, то сильнее. Ну что сказать… Я почему-то ничего особо хорошего не вижу в том, что сейчас происходит и как меняется. Самое ужасное в нашем городе — это ездить на машине по пробкам. Но мне приходится, потому что объекты в разных концах, и весь день вот так движешься. 

Город очень комфортный в том смысле, что старый. Но город ужасно вырос. Вся Грузия почему-то хочет жить в Тбилиси, а из них половина хочет жить именно в центре, который всех не вмещает. И все время строят высотки, портят шарм и структуру города.

А город я люблю за все, в принципе. Вспоминаю, есть такой стих: «Дано мне тело — что мне делать с ним, Таким единым и таким моим?». Любить все равно есть за что. За эклектику, наверное, потому что страна расположена на грани Европы и Азии. Я сам дизайнер интерьеров, делаю интерьер, и всегда у меня эклектика, как в нашей жизни: постоянно одинаково, в одном стиле — не получается.

В поисках аутентичной атмосферы этого тбилисского столетия мы прошлись по старым ресторанам, но особенно искали заведения, куда много лет ходят местные жители. Что-то типа пабов, где люди общаются и обсуждают последние новости. Такой, например, оказалась самая старая хинкальная «Вельяминов», которой уже 125 лет. Ее работники утверждают, что там собирались в разное время поэты, музыканты и старожилы города. И за все время существования заведение не меняло название. 

Мечтали найти больше мест досоветского периода, чтобы полнее ощутить разницу между тем периодом и временем, когда к власти пришли коммунисты. Но это оказалось очень сложно: кроме «Вельяминова», их в Тбилиси практически не осталось. А вот выжившие советские — нашли. Их ассортимент пугал знакомой колористикой напитков из советского детства.

Старой «Раче» уже около 100 лет, когда-то это было заведение советского общепита. Сегодня — частная собственность. Наша собеседница Манана работает здесь уже более 20-ти лет, и, судя по поведению, заправляет почти всем. 

— Вы находитесь в старом духане «Рача». Это самый первый духан в Тбилиси. Сейчас называются по-разному — кафе, ресторан, мы остались «духан», как и были. Вот этим счетам, которые у меня лежат, уже век, и я их не выбрасываю. Посетителей здесь много, они очень благодарны и, как правило, к нам возвращаются. Если хотите хорошо поесть, надо приходить к нам в духан «Рача».

В «Раче» расплатиться картой мы не смогли. И Манана действительно считала наш заказ на счетах.

С Давидом Хурцилавой, который организовывает экскурсии по объектам советского периода, мы договорились встретиться в спальном районе 70-х годов, возле громоздкой постройки из нескольких многоэтажных домов, соединенных переходным мостом. Основная причина выбора именно этой локации — Давид решил показать с высоты совсем другой Тбилиси.

«Северная Корея», — так выразился экскурсовод, когда мы поднялись на 10-й этаж одной из многоэтажек.

— В первую очередь я заинтересовался историей Советского Союза, поскольку моя семья была связана с Политбюро. Я часто слышал о Брежневе, Хрущеве, всегда эта тема была интересна. Мой дедушка боролся против Красной Армии, и это мне тоже было интересно, а потом он стал генералом Красной Армии. Затем мне стало интересно узнать, какой был период до СССР, во время и после. И еще меня заинтересовало, почему в постсоветское время люди не говорят, что в Советском Союзе было плохим. Говорят только о хорошем, об аккуратных улицах, зданиях, что была черная икра, работа и бесплатные санатории.

Цель моих экскурсий: во-первых, показать, что это была советская оккупация нашей страны. И даже если у нас есть архитектурные памятники и здания времен СССР, то все равно мы — часть Европы и остального мира. 

Декоммунизация очень важна сейчас. Россия — наш сосед, и кремлевская пропаганда сейчас очень сильная. Вернуть советское прошлое — одна из целей Путина. А поскольку мы хотим вступить в Евросоюз, молодежь должна понимать, что такое «коммунизм», а что такое Европа, и как там все устроено. 

Экскурсия, которую проводит Давид, обычно стартует от комплекса «Летопись Грузии». Монумент создан при СССР Зурабом Церетели и расположен на окраине Тбилиси. На нем изображена жизнь Иисуса Христа, грузинские цари, и жизнь людей в средние века — это три маркера идентичности Грузии, говорит Давид. По мнению Хурцилавы, монумент интересен тем, что объединять религию и историю — само по себе парадоксально для того времени.

В маршрут экскурсии по советским объектам входит также здание Банка Грузии — это одно из самых известных в мире сооружений в стиле конструктивизма. 

Завершается экскурсия Давида в старом советском спальном районе, именно там, где мы и встретились. 

— Объекты выбираются по нескольким критериям. Во-первых, по эпохам: с 60-х по 80-е, во-вторых, по географическому расположению. Иногда меняем объекты, если они переходят в частную собственность и их разрушают.

Георгий Канделаки — депутат грузинского парламента от партии «Европейская Грузия», представитель Грузии в ПАСЕ. Встречу с нами Георгий назначил недалеко от Парламента, (собственно, места своей работы) возле здания, которое было законодательным собранием в период существования Первой Республики с 1918 по 1921 годы. 

— Тбилиси слишком большой для такой маленькой страны. Когда в регионах экономическая стагнация — все, конечно, приезжают в Тбилиси. И развитие других городов страны как будто замерзает. Тбилиси растет, но в большей части хаотично. Генеральный план развития не утвержден, его, по сути, нет.

Тбилиси был жемчужиной большого региона. В предыдущие эпохи сюда любили приезжать серьезные фигуры, здесь бурлила культурная жизнь. Рахманинов, Чайковский любили приезжать, и многие другие. Тбилиси был богатым городом, многие приезжали сюда на работу из Польши, из Литвы, из Эстонии... Но потом — коммунизм, бедность. И все равно какая-то изюминка сохранялась. Инерция от предыдущих эпох, много было культурных людей.

Сейчас люблю город за то, что он имеет очень своеобразную атмосферу и остатки давней цивилизованности.

Общаясь с Георгием, мы прогулялись по центру, где он показал нам одно из самых значимых для изучения советского прошлого зданий — бывшего ЧК. 

— Мы узнали, что располагалось в этом доме, совсем недавно. Это единственное в Тбилиси такое большое здание, прямым образом связанное с периодом советской оккупации и колоссальными репрессиями 20—30-х годов. В царское время здесь была частная школа для мальчиков грузинского дворянства, потом во время независимости — Министерство сельского хозяйства. Здесь были квартиры, где жили министры, у которых не было жилья в Тбилиси. Они все были бедные. А в 21 году здесь была образована ЧК. С этим домом связаны немыслимые репрессии, в его подвалах, где были тюремные камеры, сидело множество выдающихся деятелей независимой Грузии.

Сейчас один уровень подвалов опломбирован. На нижнем уровне должно быть много чего — сохранились надписи узников, двери тюремных камер. История этого дома показывает, что важный эпизод нашего прошлого вообще не осмыслен. Даже такие люди как я, которые интересуются этим вопросом, еще 10 лет назад не знали, что в этом здании происходило. Мы надеемся в этом году хотя бы табличку повесить. Здесь просто живут люди, какой-то инвестор хочет все разрушить и построить большой дом. Конечно, здесь должен быть музей в этих камерах, как, например, в Вильнюсе музей КГБ. Других зданий такого же типа не осталось.

Лаша Бакрадзе — директор Тбилисского Государственного музея грузинской литературы. Лаша ожидал нас в своем кабинете, и это одна из немногих встреч, которая состоялась непосредственно на месте работы нашего собеседника. Рабочий кабинет Лаши расположен в самом конце длинного музейного коридора. Добираясь к месту встречи, мы ощутили атмосферу старого дореволюционного здания, с характерным для музея интершумом приглушенных голосов смотрителей залов и скрипом старых деревянных ступеней.

— Очень много проблем с городом. Из-за воздуха, который не очень чистый. Из-за постоянных пробок в городе, из-за того, что осталось мало парков и садов в Тбилиси. Везде строят страшные, огромные дома. И много чего здесь проблематичного, приходится бороться за каждый клочок земли.

Это старый город, много чего можно посмотреть. Многим нравиться, что все немного потрепано, как в Гаване, например, но это уже уходит. Моему сыну, которому 8 лет, я говорю: то, что есть сейчас, он лет через 15—20 не сможет увидеть, потому что мало чего останется. Мы видим, как уходит старый город. Реставрации не особо хорошего качества. Много домов, которые не отреставрировали, а заново построили. Иногда фигуры на домах заново делают. Очень трудно объяснить людям, как важно сохранить старое.

Коммунистической символики осталось немного, но я не считаю, что ее надо совсем убирать. Знаете, намного легче идти вот этой дорогой: убирать и забывать. А забывать нельзя. Когда над Парламентом был герб советской Грузии, это было неуместно. А если на мосту, который вы сейчас перейдете, есть советская символика, если там ее оставить — я не считаю это каким-то коммунистическим деянием, нет, это часть нашей истории, и ей надо смотреть в глаза. 

Лучшим вариантом корректного отношения к советским постройкам активист и историк Алеко Элисашвили, как и другие наши собеседники, считает ревитализацию. Именно перерождение старых советских объектов, придание им новых смыслов называет удачным решением для декоммунизации в архитектуре и Лаша Бакрадзе. Примером такой реновации стала тбилисская «Фабрика». В советское время там была ткацкая фабрика, которая после распада СССР довольно долго стояла заброшенной. Сейчас это хаб, отель, ресторан, — в общем, место, где бурлит молодежная жизнь и проводится масса различных мероприятий: от джазовых фестивалей и музыкальных концертов до конференций и форумов.

С Дарьей мы договорились о встрече за завтраком как раз в одном из ревитализированных тбилисских зданий. Раньше здесь были типография и издательство советской газеты, а сейчас — стильный отель и ресторан Stamba. Как рассказал Алеко Элисашвили: «У нас появился бизнесмен, у которого оказался вкус», — тот самый, который перестроил и «Фабрику». К сожалению, с самим бизнесменом нам пообщаться не удалось, но во время разговора с Дарьей мы успели посмотреть на переделанный интерьер заведения.

Дарья Холодилина переехала в Тбилиси 7 лет назад и свой выбор места жительства называет совершенно осознанным.

— Мне понравилась страна, и я хотела приключений. Я родилась в Донецке, немного жила в Берлине. Там познакомилась с грузинскими друзьями, которые меня пригласили сюда в первый раз. Приехала, поняла, что здесь много всего интересного, и что я не смогу все увидеть в рамках одного путешествия. Я приезжала еще и еще, а потом уже приехала с небольшим багажом из аэропорта Донецка в 2013 году. Багажа того уже нет, аэропорта тоже, но остается надежда, что дома когда-нибудь все будет хорошо. 

По большому счету, я переехала из одного мировоззрения в другое. Здесь гораздо все расслабленнее. Старый город очень напоминает Одессу, для меня Тбилиси — это Одесса без моря. 

Из общего у наших стран, пожалуй, шутки и кино. Но мне кажется, Грузия больше и активнее сопротивлялась Советскому Союзу. Если не брать верхушку, людей, которым хорошо жилось, которые неожиданно стали начальниками и пристроились к хорошему снабжению, из низов шло большое сопротивление тому, что надо все делать в группе, вместе, было сопротивление коллективному в целом. Возможно, в Украине было больше физически уничтожено людей, способных противостоять СССР или нести мысль, что эти методы управления неправильные. Здесь тоже уничтожили большой процент свободно мыслящих людей, кто-то уехал за границу, кто-то не смог спастись. Но здесь протест живет на более глубинном уровне. Так что из общего между нашими странами — поверхностное, культурное, небеспокоящее, скажем так. Фильмы, мультики, светлая сторона, которую все помнят. Из ментального — разница в отношении к предпринимательству. Вот помню по своей семье: мол, это торгашество, надо найти серьезную работу. Здесь тоже хотят, чтобы дети искали солидную работу, но если ты хочешь начать бизнес, отношения как к торгашеству не будет. 

Сначала мне очень нравилось, как меняется Тбилиси, но в последние два года я вижу какую-то стагнацию и возвращение к, скажем так, постсоветским системам менеджмента, когда власть не любит слышать о себе что-то неприятное. Инфраструктурно внешне город выглядит лучше, но я не уверена, что это качественные изменения, множество из них — всего лишь фасад. Например, мы видим, что подземный переход оформили классные граффитисты, это выглядит круто и инстраграмно, но жизнь в городе — не только инстаграм. Хочется, чтобы больше внимания уделялось проблемам пешеходов. Если ты идешь с коляской, очень проблематично проехать в некоторых местах, на центральных улицах, так как там запаркованные машины или нет тротуара.

Иракли Хвадагиани — сооснователь общественной организации «Исследовательская лаборатория советского прошлого» («СовЛаб»). Кабинет Ираклия — единственное место в Тбилиси, где мы увидели маленький бюст Ленина.

«Издержки рабочего процесса», — так прокомментировал наличие в кабинете статуэтки Иракли. 

— Город за последние 30 лет сильно изменился, но зоны вне центра разрушаются. Например, индустриальная зона советского Тбилиси на окраине, это как другое измерение, другой мир по сравнению с центром. Какую-то часть города уже невозможно сравнить с тем, что было в советское время. Строятся новые здания, развиваются новые инфраструктурные проекты, но это как-то не осмысленно. Во времена СССР не было экономического обоснования для построения этих индустриальных зон, была плановая экономика. И вот когда Союз распался, во всех этих фабриках и заводах отпала необходимость. Теперь там настоящий Апокалипсис.

В планировке и развитии города почти нет места для памяти, особенно трагической, нет новых подходов к культурному наследию. Чиновники, сидящие в администрации, в комиссии, принимающей решение, какое название надо дать какой-то улице, — большинство из них вообще не понимает, о чем идет речь. «Какой тоталитаризм?», «какая жертва?», «вообще, что за бред?», «что это нам дает?». Потому что это люди не с тем бэкграундом, который необходим, чтобы это понять. Для них это бизнес-интересы, лоббирование интересов частных компаний, новые постройки, большие здания. 

Когда государство пассивно в этом направлении, это карт-бланш для просоветской, пророссийской пропаганды, и это явная проблема нашего общества. Сантименты, ностальгия по советскому периоду и по Сталину — одно из пропагандистских орудий. И для него наше пространство абсолютно открыто. Есть издания, газеты, которые печатают какой-то бред о Сталине, и его статуэтки до сих пор стоят в деревнях. Это продается. Даже винодельческие компании на этикетку поставили лицо Сталина: если отправить такое вино на экспорт в Россию, его будут покупать.

После многих встреч с разными экспертами на тему советского прошлого, мы поговорили с юной Самаей не только о том, как меняется родной город, но и об ее впечатлениях от нашей совместной работы. Она родилась уже в независимой Грузии, потому нам было очень интересно понять, насколько важной для нее стала информация, которую мы узнали в процессе нашего исследования.

— Я очень люблю свой город, но, к сожалению, в нем очень много недостатков, которые в повседневной жизни сильно ощущаются. Например, проблема транспорта. Тбилиси стал очень перегруженным в последние несколько лет. Тбилиси 10 лет назад и сейчас — совершенно разные города. Я бы хотела видеть Тбилиси зеленым городом, чтобы были большие парки, скверы, чтобы можно было прийти в парк и устроить с друзьями пикник. 

Советская архитектура и символика, на которую мы обращали внимание, для меня это часть города, я уже привыкла к ней. Я знала, что это советская архитектура, но не думала даже, что может быть по-другому. Не задумывалась, если честно. Хотя я безумно люблю старый город, в котором выросла, и для меня старый город и есть тот самый настоящий Тбилиси. Советская архитектура — это даже не Тбилиси, по сути. 

После нашего общения с разными экспертами первое, что я сделаю, это поговорю со своими бабушками и дедушками: что они помнят о Сталине. И еще спрошу моих родителей, что рассказывали им. Я бы хотела прочитать больше об истории Советского Союза, особенно о том, что происходило у нас, как произошла оккупация Грузии. Я поняла, что почти ничего не знаю об этом, и мне бы хотелось эту тему изучить.

Но самое серьезное впечатление, которое у меня сложилось — нужна реформа образования, поскольку я сама имею то образование, о котором все говорили. Буквально, целой эпохе в школе выделяется один параграф, и из-за этого мы не можем полноценно оценить, например, фигуру Сталина или Ленина, или Гитлера, или еще кого-то. Мы не видим картину целиком. Я думаю, что учителя истории у нас пока что из того периода, из советского. Они его любят и помнят. Когда, как они все выражаются, была работа, все было хорошо, была стабильность, а сейчас все очень плохо. Я думаю, должна произойти новая серьезная реформа образования, нужны новые учителя, которые придут и будут учить истории более подробно, чтобы молодежь и дети с малых лет понимали наше прошлое.

В конце поездки, гуляя с Самаей по туристическим улочкам, мы натолкнулись на продавца, который, услышав русскую речь, стал настойчиво предлагать купить сувениры с изображением Сталина. Наша грузинская коллега начала задавать ему вопросы о политике Сталина в Грузии, спрашивать, знает ли он о колоссальных репрессиях, в которых пострадали тысячи соотечественников. Собеседник, немного смутившись, предположил, что будь Сталин жив, возможно, сейчас порядка было бы больше... и предложил нам купить портрет «вождя» за 30 лари.