В минувшем столетии на землях Слободской Украины было немало политиков, чьи имена стали известны и уважаемы по всей стране. Многие оставили после себя мемуары, где повествуют о своей работе в городской, земской или государственной думе, взглядах и оценках тех или иных событий, политических интригах.
Читать мемуары всегда интересно и, глядя на все это дошедшее до нас историческое наследие, я очень долго думал, чьи же воспоминания посоветовать прочесть в первую очередь.Известного ученого-идеалиста, считающегося одним из главных масонов прошлого и попавшего в большую политику с желанием изменить мир? Или, может быть, блистательного светского льва, происходившего из титулованной и богатейшей семьи нашего края и описывающего в своих воспоминаниях все подробности и детали кулуарных переговоров между партиями и назначениями министров? В итоге после долгих раздумий я выбрал Никанора Савича, бывшего в 1907—1917 годах депутатом III и IV Государственных дум от Харьковской губернии, а после занимавшего важные должности при Деникине и Врангеле. О старшинском роде Савичей и его известных представителях на наших землях я уже писал: (https://nakipelo.ua/velikolepnye-savichi/).
Сам же Никанор Васильевич родился 22 декабря 1869 года в родовом имении Беловоды Сумского уезда. Учился на физико-математическом факультете Санкт-Петербургского университета. Несмотря на успехи в науках, продолжить обучение и получить научную степень Никанору так и не удалось. После смерти отца в 1895 году в наследство ему досталось большое, но запущенное имение в 679 десятин, семейные долги и забота о младших братьях, учеба которых еще продолжалась. Никанор Савич переехал в Беловоды, где всецело посвятил себя сельскому хозяйству, и какое-то время жил отшельником. Своей приход в большую политику он описывает достаточно честно и называет его «Карьера по ошибке».
«...Поэтому велико было мое удивление, когда однажды я из местной хроники в газете «Южный Край» узнал, что меня выбрали гласным Сумского уездного земства. Осенью я получил повестку, вызывавшую меня на очередную сессию земского собрания. Я поехал. Состав гласных был мне совершенно незнаком, даже И. Д. Траскина, нашего предводителя дворянства, я до того ни разу не видел. Я начал отбывание новой повинности с того, что сделал ему визит. Он оказался очень милым, симпатичным человеком, уже пожилым, хорошо знал когда-то моего отца, принял меня приветливо, но у него была, видимо, какая-то нотка не то недоверия, не то настороженности в отношении к моей будущей земской деятельности. Только потом, в конце сессии, он мне поведал, что это было вызвано тем, что меня предложила на выборах в качестве кандидата в гласные группа «либералов», как он называл партию нашего уездного председателя управы...
...Председатель управы, И. М. Линтварев, был человек энергичный, любил популярность, конечно, принадлежал к левому крылу общественности. Сам мелкий землевладелец, он сумел установить близкий контакт с группой гласных-крестьян, с помощью которых успешно боролся с «правой» группировкой, все стремление которой выражалось в одном слове — экономия. В этой борьбе интересов собрание раскололось почти на две равные группировки, каждый голос был на счету, поэтому казалось несомненным, что либералы выставили мою кандидатуру потому, что были уверены в моем «либерализме», т. е. в готовности вотировать возможно больше новых расходов. Траскин очень удивился, когда я ему сказал вскользь, что «никого из гласных не знаю и прошу его, нашего предводителя, меня познакомить с коллегами по собранию, и в первую очередь с председателем управы»...
...Когда сессия кончилась, меня пригласили гласные «левой» группы участвовать в их товарищеском ужине. Тут я не удержался, спросил их, почему они, совершенно меня не зная, выставили мою кандидатуру в гласные. Брат председателя управы, Г. М. Линтварев, впоследствии перводумец, признался, что «вышла ошибка». За выбытием кого-то из числа гласных имелась вакансия, а подходящего кандидата у их группы не было. Они опасались, что будет выбран кто-либо из сторонников «консервативной партии», т. е. из лиц, которые намерены были ставить препятствия к расширению земского хозяйства. Они знали, что в глуши уезда, в селе Беловоды, живет один из братьев Савичей, человек еще молодой, который недавно приезжал в местный суд по какому-то делу. Его они не знали, но слыхали, что он помощник присяжного поверенного петербургской палаты. А раз он молод и при том принадлежит к сословию адвокатов, значит, должен быть «прогрессистом». Вот почему они выставили эту кандидатуру. Но никто не знал, как зовут этого Савича, а в списке избирателей Сумского уезда было несколько лиц этой семьи. Стали наводить справки, кто-то из управляющих сказал, что беловодского Савича зовут Никанором — вот они и выставили его кандидатом. Потом оказалось, что они имелив виду моего брата — Николая, который действительно был помощником присяжного поверенного. Но делать было нечего, выборы состоялись, я был уже выбран — как оказалось — по ошибке. Так началась «по ошибке» моя земская карьера...».
Через некоторое время Никанор Васильевич, благодаря своей энергии и блестящим ораторским качествам, вошел в курс местных земских дел, активно поддерживал все начинания, направленные на развитие основных задач земского дела и боролся против всего, что считал ненужным. Однако в 1905—1907 годах, уже будучи известным общественно-политическим деятелем Харьковской губернии, в выборах и работе 1-й и 2-й Государственных дум Российской империи участия не принимал и причин этому не объяснял. Зато прекрасно и взвешенно описывал все происходившее в это время как в стране, так и в Харькове. О своем участии и победе в выборах в 3-ю Государственную думу Савич также упорно молчит, лишь указывая:
«...Прошло несколько недель, 2-я Государственная дума была распущена. Последовал указ о новом избирательном законе, получивший название Закона 3-го июня. Закон был издан в порядке указа, он был по существу государственным переворотом. Но он спасал самую сущность нового конституционного строя, «представительного строя», как его называл сам Столыпин. В той среде, к которой я принадлежал, этот закон встретили с нескрываемым ликованием. Для нас это было симптомом того, что, несмотря на нелепое поведение первых двух Государственных дум «увенчание здания», которого столько десятилетий добивались земцы, не получило смертельного удара, что сохранилось участие представителей общественности в деле управления государством, в контроле над деятельностью исполнительной власти. Вместе с тем мы полагали, что отныне путь революции будет оставлен, что общество убедится в том, что будущность и расцвет государства — в спокойной эволюции, в сотрудничестве представителей общества с наследственной Властью. Мы сознавали, что новый закон, давая нам большие права, тем самым налагал на нас большую ответственность за будущее страны. Но тогда мы верили в свои силы, вернее — в свои добрые намерения. Мы были убеждены, что, став на путь созидательной работы, совместно со Столыпиным нам удастся прочно наладить отношения Власти с народом в лице вновь созданного народного представительства...».
Будучи депутатом Думы III-IV созывов, Никанор Савич в разное время активно работал во многих комиссиях и возглавлял некоторые из их. Например, бюджетную, комиссию по государственной обороне, земельной, расходов военного министерства, где участвовал в рассмотрении и разработке законов. Так, в думе Никанор Савич со временем стал ближайшим сотрудником известного политического и государственного деятеля Александра Ивановича Гучкова и секретарем фракции октябристов. Обладая исключительной работоспособностью и пользуясь репутацией безупречно честного и умеющего хранить секреты депутата, со временем он возглавил подкомиссию по военно-морским делам. А его опыт в финансовых вопросах вскоре начали признавать выдающиеся деятели адмиралтейства, начиная с адмирала Григоровича, ставшего министром не без поддержки думской комиссии, и заканчивая молодым и талантливым докладчиком от морского Генерального штаба, тогда капитана первого ранга Александра Васильевича Колчака. К 1917 году авторитет Никанора Савича в военно-морских делах был настолько велик, что сразу после февральской революции Временное правительство предложило ему занять пост военно-морского министра и сесть в Адмиралтействе, в доме «Под шпилем». Однако наш земляк, прекрасно зная зависимость Временного правительства от Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, принять этот пост отказался.
О причинах своего возвращения в Украину Савич пишет достаточно честно:
«...В мае ко мне однажды явился незнакомый господин в штатском, но все его манеры доказывали, что это военный человек старого доброго царского времени. Он отрекомендовался полковником гетманской службы Николаевым, прибывшим в Петроград в качестве коменданта специального поезда, только что пришедшего из Киева. Поезд этот послан для вывоза на юг тех украинских граждан, застрявших на севере, в которых новое правительство нуждается для организации административно аппарата украинского государства. С большевиками предварительно было достигнуто соглашение о беспрепятственном выпуске этих лиц, в числе коих значилось и мое имя. При этом Николаев передал, что в организации новой власти принимали деятельное участие многие из моих добрых знакомых и друзей по государственной Думе и Харьковскому губернскому земству. Им я был обязан тем, что меня включили в список лиц, подлежащих вывозу в первую голову. Надо было дать немедленно ответ, согласен ли я эвакуироваться в самостийную Украину. Хотя я не чувствовал ни малейшей симпатии к самостийным устремлениям гетмана, но колебаться не приходилось, ведь по существу нужно было выбирать между Гетманом и Лениным...».
В декабре 1918 года Никанор участвует в известном совещании политических деятелей с представителями союзников в Яссах. Последующие части мемуаров посвящены уходу на Юг, закату Белого движения и эмиграции в Константинополь. С 1921 года Никанор Савич жил в Париже, где в 1927 году, отойдя от политических и общественных дел, начал заниматься работой над мемуарами. Однако начавшиеся в сентябре 1939 года война и последующая оккупация Франции остановили, издательскую деятельность многих эмигрантов. В итоге, потеряв всякую надежду на издание своих воспоминаний, Никанор Васильевич Савич скончался в Аньере (предместье Парижа) 14 марта 1942 года и был похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. И только лишь в 1983 году его мемуары были по частям опубликованы в нескольких номерах журнала «Грани», а в 1993 году ― отдельной книгой. И хотя написаны они монархистом и противником Гетманата, для всех тех, кто интересуется политической жизнью нашего края в первой половине ХХ века и ее виднейшими представителями, текст будет весьма ценен.
ПІДПИШІТЬСЯ НА TELEGRAM-КАНАЛ НАКИПІЛО, щоб бути в курсі свіжих новин
