«Невидимые»: как живут бездомные на Южном вокзале

Поздний вечер вторника. На Южном вокзале пусто: кое-где бродят пассажиры, ожидающие свой поезд, и полицейские, неспешно прогуливающиеся по залам. На улице — минусовая температура, и вокзал становится последней надеждой провести ночь в тепле для тех, кому больше некуда идти.

В кассовом зале, опираясь на перила и сидя на кульке, спит пожилой мужчина. Под полустертой подошвой его кроссовка зажата деревянная палка. Если бы вы проходили мимо или ехали рядом в метро, вряд ли обратили на него внимание: он опрятно одет, подстрижен и выбрит.

Мужчину зовут Виктор, и он часто ночует на вокзале. Говорит, родом из Донецка, выехал оттуда, когда началась война и у него нет дома уже четыре года. Родных у Виктора тоже нет: воспитывался в детдоме, жена бросила, когда он в очередной раз сел в тюрьму за кражу. Питается в основном тем, что привозят волонтеры, бреется и моется в туалете на вокзале — иногда туда пускают бесплатно. Документы мужчина потерял.

Виктор несколько раз бывал в городских реабилитационных центрах, работал строителем, укладывал плитку. Возвращаться не хочет — говорит, за его работу слишком мало платят.

Бездомные на вокзале говорят, что полицейские относятся к ним нормально: не бьют и чаще всего не выгоняют. Ближе к ночи всех пересаживают в одну из электричек, в которой они спят в тепле до утра. Иногда — как, например, в этот вечер — электрички нет, и бездомные не знают, останутся ли они в кассовом зале на ночь. Если есть деньги, ночуют в зале ожидания.

Мы с фотографом выходим на улицу — прощаясь, Виктор рассказывает нам, где еще рядом с вокзалом можно найти бездомных. Но в этот вечер во всех местах, о которых он нам говорил, пусто — либо для ночлега на улице слишком холодно, либо мужчина нас обманул.

Вернувшись к зданию вокзала, встречаем Олесю. Правой рукой она ищет что-то в урне, в левой зажат затушенный окурок сигареты, у ног — два пакета с вещами. Рассказывает, родом из России, бывшая военнослужащая, давно переехала в Украину — встретила тут мужчину, полюбила и вышла за него замуж. Жили вместе, он оказался бандитом, ограбил какой-то магазин, и она от него ушла. Насколько можно верить Олесе, непонятно — периодически ее речь становится путанной и бессвязной.

У Олеси есть друзья, с которыми она ищет квартиру. Сегодня ничего не удалось найти, поэтому ночевать будет в электричке. Рассказывает, что у нее есть дочь, но где и с кем девочка живет, Олеся не отвечает. Когда мы ее фотографируем, женщина смущается и пытается поправить пальто, одетое поверх розово-синей зимней куртки. Рядом на парковке несколько девушек танцуют под музыку, доносящуюся из машины.

В кассовом зале, когда мы туда возвращаемся, людей становится заметно больше. У одной из колонн лежит мужчина в осеннем плаще, от него сильно пахнет алкоголем. Мы пытаемся с ним заговорить, но безуспешно: он ни на что не реагирует. Редкие пассажиры его обходят.

Пожилой мужчина, сидящий у одного из окон, представился Николаем. По его словам, он перенес несколько операций и потратил на лечение все деньги. Близких нет, как он говорит, последние его родственники, Алла и Анастасия, погибли в ДТП на Сумской. Сейчас у Николая нет денег на еду и лекарства, в банке ему задерживают выплату пенсии и он просит у людей милостыню. В соцслужбы обращаться не хочет — не верит, что там чем-нибудь помогут.

«Кому мы нужны? Я обращался к Кернесу и к губернатору, они сказали мне в один голос, что я сам виноват, и в банке сказали — ждать. И больше я никуда не хожу».

В Харькове официально есть только одно место, где могут провести ночь те, кому некуда пойти — Городской центр реинтеграции бездомных граждан. С июля 2017 года он находится на капремонте, поэтому город открыл временное ночное отделение на ул. Валентиновской, 23-б. По состоянию на 1 января 2018 года в Центр обратились 1094 бездомных.

В горсовете утверждают, что конкретных сроков пребывания человека в Центре реинтеграции нет: они рассчитываются индивидуально для каждого получателя социальной услуги. Зимой городские власти открывают центры обогрева. В этом году их шесть: в центрах соцуслуг Киевского, Немышлянского, Основянского, Московского и Шевченковского районов и в Центре реинтеграции.

Возле выхода на перрон лежит мужчина, на ногах — только носки, обуви нет. Когда мы представляемся журналистами, он радуется, объясняет, что уже неделю хочет пообщаться с прессой. Рассказывает, что ему ампутировали пальцы на ноге после обморожения и с тех пор он живет на вокзале. Как остался без дома — не говорит, в соцслужбы не обращался.

Пока мы разговариваем, подходит один из полицейских и спрашивает, зачем фотографируем бездомных. Говорим, что журналисты, пишем материал о людях, которые живут на вокзале.

— И что от этого поменяется?

— Соцслужбы, возможно, отреагируют.

— А зачем он им нужен? Он же нерабочий. Кто будет его содержать? Он инвалид, у него гангрена и отрезаны пальцы.

— А куда ему деваться?

— Статуса «бомж» у нас нет. Он всю жизнь просидел в тюрьме — кому он нужен? Я 17 лет здесь, 17 лет его знаю. Наша страна докатилась до такого, сами себя — в грязь. А соцслужбы приезжали сюда, я с ними разговаривал, им такие не нужны. Тут было четыре колясочника. Знаете, что такое колясочник, который не может даже выехать отсюда? Вшивый, вонючий, в туалет ходит под себя или в бутылку и кидает ее по вокзалу. Им такие не нужны, им нужны те, кто двигается и работает. Зачем нужен кому-то груз? Если человек не работает, он никому не нужен. Сейчас отправим его на электричку, покатается туда-сюда, будет в тепле.

Когда мы выходим из вокзала, полицейские пытаются вывести Виктора на улицу. Он сопротивляется, упирается в двери руками и кричит.

Доверие со стороны бездомных подорвано. Мы уезжаем. Вокзал засыпает.