Слова ветеранов поистине бесценны, как и их подвиг. Год назад (недавно, но очень давно) «Накипело» записал воспоминания двух потрясающих и по-настоящему героических женщин, которые видели войну и прочувствовали всю ее боль...
Слова ветеранов поистине бесценны, как и их подвиг. Год назад (недавно, но очень давно) «Накипело» записал воспоминания двух потрясающих и по-настоящему героических женщин, которые видели войну и прочувствовали всю ее боль.
Людмила Фомина, 90 лет
«Родилась в 1924 году в Твери, русская, живу в Харькове 70 лет и считаю себя уже украинкой. Отец мой умер рано, когда мне было всего три года, и мама моя осталась с тремя детьми. Когда мне было 14 моего старшего брата арестовали как врага народа и осудили на 5 лет, отправили в бухту Нагаева (это на севере, район Магадана). Нас выгнали из квартиры, ночью пришли четыре мужика, схватили со стола скатерть бросили ее на пол. Туда стали бросать наши вещи: шубу брата, пальто его жены, ватное стеганное зимнее одеяло их ребенка. Я упала на это одеяло, и зубами-руками-ногами держала это одеяло. Пока один из этих четырех не пнул меня сапогом и выругался.
В школе на меня кричали и били портфелями по голове со словами: «Бей врагов народа!».
И таких детей было немало. Когда идешь в школу, дрожишь, возвращаешься из школы — дрожишь. И так издевались не только одноклассники, но и взрослые люди.
А через три года его освободили как невиновного человека. Когда он приехал и вечером сели за чаем, он рассказывал, какие ужасы они пережили: что там остров необитаемый, многие люди накладывали на себя руки, а кто имел характер, выдержку, тот выжил от голода и издевательств. Сталинская репрессия настолько была сильна, что не было ни одной семьи, где бы не арестовали врага народа.
Когда грянула война мне исполнилось 16 лет. Это начался такой ужас. Летела масса самолетов с черными крестами. Били по центру города. Все повыскакивали из домов, крик, шум, и уже раненные были, разрушенные дома. И только тогда объявили, что началась война. Мы и многие другие убегали лесом. Там мы пробыли больше двух дней. Мы шли днем и ночью. Из-за деревьев людей не было видно, и поэтому нас не бомбили. Дошли мы до Кашино, где был центральный эвакопункт. Здесь стояли составы, но в этот момент на противоположной линии ж/д путей я увидела своего брата, которого поезд увозил в сторону фронта. А нас – неизвестно куда.
Черные кресты бомбили все поезда, и мы ночью ехали, а днем стояли. В конце концов приехали в город Киров (Вятка). Там был 38-й танковый завод от завода Малышева. Там нам дали военную солдатскую форму. Мама была уборщицей, а меня сделали стрелком, то есть солдатом.
Вот когда мне выдали обмундирование, было очень смешно. У меня нога 35-го размера, а мне выдали бутсы 45-го. Очень сложно было прожить, был такой голод. Моя мама умерла. Мне добрые люди помогли ее похоронить. У меня у самой была дистрофия последней стадии.
Вместе с заводом Малышева мы приехали в Харьков, и вместе с ним я работала 30 лет. Закончила десять классов, поступила и закончила институт. Потом стала начальником конструкторского бюро и уже работала до ухода на пенсию.
Теперь дожив до 90 лет я очень боюсь войны. Это страшный ужас, который пережить не каждый в состоянии. Я очень хочу, чтобы мои дети и внуки никогда не узнали, что такое война. Я хочу, чтобы Украина была единой мирной под мирным небом».
Александра Власова, 103 года
«Я родилась губернии. в с. Протопоповка Херсонской области. Мой дед был протоиреем, и отец был протоиреем. Всего нас было 10 душ в семье. Моего деда Дионисия четвертовали. Отца спасли. Его под видом больного тифом на сене вывезли на вокзал.
В конце 30-х годов, скрывая свое происхождение, поступила в Харьковское художественное училище. Закончила его в июне 1941 года. Война застала меня в Харькове.
Харьков был пустой… По улицам мчали грузовики, полные наших солдат. В них солдаты просто стояли. Мы просили, голосовали, чтобы они нас взяли с собой, но куда там… Они все отступали.
На каждой войне есть Красный Крест. В военном госпитале нам удалось немножечко поработать медсестрами. Когда пришли немцы, на верхнем этаже госпиталя оставался советский офицер. Он меня позвал: «Сашенька, Сашенька! Спаси меня!». Я побежала, позвала других медсестер. Мы связали вещи и опустили его из окна. Он вскочил и уехал. Слава Богу, я его спасла.
Я была не просто медсестрой, а хирургической. Работали с врачом. Я имела право только тарелку борща себе взять за 75 копеек, как сейчас помню. Голодала…
Мой муж был танкист. И он в танке всю войну провоевал. Дошел до Берлина.
После освобождения Харькова три года училась в Харьковском художественном институте. Потом пошла работать в мастерскую, где копировали картины. В 1959 году после смерти мужа переехала в Харьков, работала на заводе им. Малышева художником-оформителем.
Я благодарю Бога, что я доживаю свой век спокойно, а они, бедные, там погибают. Есть надежда, что Украина останется Украиной. Бороться надо. Нельзя ни в коем случае русских пускать».
Харьковский кризисный инфоцентр, Роман Даниленков, Ирина Коростелева, Елена Лептуга
ПІДПИШІТЬСЯ НА TELEGRAM-КАНАЛ НАКИПІЛО, щоб бути в курсі свіжих новин
