В январе 2015 года 30-летняя журналистка Мария Варфоломеева, выполняя свои профессиональные обязанности в оккупированном Луганске, попала в плен к боевикам. С того дня она постоянно находится в неволе и уже больше года ждет возвращения на свободную часть Украины...
Дороги и города Донбасса за последние почти два года стали самым опасным местом в Украине. Каждый, кто хоть раз ездил в зону АТО или в населенные пункты на линии разграничения, знает, что его может ожидать. Мины, фугасы, вражеские ДРГ и плен у боевиков так называемых «народных республик». В разы страшнее оставаться на оккупированных территориях, если твои взгляды отличаются от мнения оккупантов.
В январе 2015 года 30-летняя журналистка Мария Варфоломеева, выполняя свои профессиональные обязанности в оккупированном Луганске, попала в плен к боевикам. С того дня она постоянно находится в неволе и уже больше года ждет возвращения на свободную часть Украины.
Как боевики сделали из журналистки шпиона
Родители Марии не в Украине. Папа живет в России, мама — в Израиле. А в Луганске у Маши старенькая бабушка… была. Тогда, год назад, девушка была единственной опорой старенькой бабушки, поэтому и не выезжала из оккупированного города. Иногда по делам бывала в Киеве и Харькове. Вот так в один из приездов в Харьков она случайно встретилась со старым знакомым Юрием Асеевым, известным в Алчевске журналистом. Юрий, узнав, что Варфоломеева все еще живет в Луганске, попросил ее сделать фотографии. Сфотографировать нужно было обычный дом на одной из улиц города. Простая просьба, которая не подразумевала ничего опасного.
Однако «ополченцы» девушку во время съемки задержали, стали проверять личные вещи, сумку, телефон. Именно он сыграл злую шутку — в фотоальбомах Маши были фотографии с символикой «Правого сектора». Все попытки девушки объяснить, что это всего лишь символика и она на самом деле никакого отношения к этой организации не имеет были безуспешны. Варфоломееву тут же обвинили в шпионаже на пользу «Правого сектора» и заключили под стражу.
2 февраля в сети выложили ролик, где боевики допрашивают Марию. Девушка рассказывает, что фото просил знакомый, что в «Правом секторе» она не состоит, а символика, потому что есть друг из этой организации. Девушка честна в показаниях, называет все имена, в том числе и Юрия. Маша плачет и не понимает, почему ее обвиняют в шпионаже, называют корректировщицей огня.
Через некоторое время после задержания и после публикации видео бабушку Марии нашли повешенной в собственной квартире. Могла ли 73-летняя женщина, которая с трудом передвигалась, совершить самоубийство — открытый вопрос.
Позже на российском канале «LifeNews» появился сюжет о пленной украинке, где говорится, что Маша раскаялась в своих поступках и пересмотрела отношение к украинским батальонам. Там же Варфоломеева обращается к украинскому правительству с просьбой сделать все, чтобы освободить ее из плена. «Я гражданка Украины. Я не заслуживаю того, чтобы сидеть в тюрьме «ЛНР», где меня считают преступником. Я прошу помочь мне. Я не могу находиться в таких условиях», — говорила девушка.
«Доля ответственности за судьбу Маши лежит на мне»
Так считает Юрий Асеев, который просил Варфоломееву сделать фото. Он был журналистом в Алчевске, позже — вступил в ряды бойцов батальона «Айдар». Но из-за конфликта с командиром Мельничуком покинул батальон и стал заниматься правозащитной деятельностью.
После того как стало известно, что Мария в плену боевиков «молодой республики», Юрий начал борьбу за ее освобождения. Кроме того, он и сам попал «под огонь». После публикации видео, на котором Маша назвала его заказчиком фото, Юрию посыпались угрозы, вплоть до угрозы расправы над его детьми. Журналисту пришлось спрятать семью, но он продолжал работу по освобождению Варфоломеевой.
«Та сторона сразу заявила, что ни отдавать, ни менять ее не будут. Решили, что будут ее судить по их законам, — рассказывает Асеев. — В апреле вышло ее обращение в российских СМИ. После этого «ЛНР» уже пошли на переговоры. Сначала там предлагали обменять ее на задержанных в районе Счастья спецназовцев Ерофеева и Александрова. Но понятно, что на это никто не согласится, это совершенно не равноценный обмен».
Еще позже в «ЛНР» предложили поменять Машу на задержанного дедушку «Пасечника», которого обвиняли в том, что он принес на украинский блокпост банку меда со взрывчаткой, в результате чего один погиб и двое военнослужащих были ранены.
Юрий говорит, что в наших структурах, которые занимаются обменом пленных, пытаются нивелировать значение Маши, сделать вид, что никто ею не интересуется и не обращается.
«По Маше Харьковская правозащитная группа еще в апреле прошлого года подала иск в Европейский суд по правам человека. В Старобельском РОВД зарегистрировано по нашему заявлению и возбуждено уголовное дело по факту пропажи Маши», — отмечает Асеев.
Но никаких результатов не было долгое время. В ноябре 2015 года появилась информация, что Маша наконец-то попала на обмен. Ее подняли из подвала т. н. министерства госбезопасности «ЛНР» и повезли куда-то, но на обмене ее не было. Варфоломееву просто увезли в новое место содержания. Папа девушки до этого виделся с ней, у него принимали передачки для дочери, а в ноябре ее перевезли в новое место и все контакты оборвались.
«Мы разговаривали с представителем МГБ (министерство государственной безопасности «ЛНР» — Ред.), я просил его сказать, что с Машей, он заверил, что она жива и здорова. Последний раз мы общались с ним перед Новым годом, и он сказал, что дня 2–3 назад он ее видел и с ней все нормально», — делится Юрий.
Очередной обмен должен был произойти в январе, Юрий Асеев на 99,9% был уверен, что в этот раз Машу точно поменяют. Однако пока никакой информации.
«Журналист в плену — опыт, которого лучше, чтобы не было»
Украинских журналистов и ранее удерживали боевики так называемых республик. Один из тех, кто имеет подобный печальный опыт — харьковский журналист Роман Черемский. Он попал в плен в августе 2014 года и пробыл там до декабря того же года. Говорит, первое, что предлагают «ополченцы», — это перейти на их сторону. И то, что Маша не сделала этого даже за год заточения, — многое о ней говорит. Черемский рассказывает, что несколько месяцев пребывания в неволе не отразились на нем — обращались нормально, поэтому необходимости в психологической помощи после освобождения не было. Считает, что ему в этом повезло.
«На той стороне украинского журналиста воспринимают как врага, идеологического врага. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах никому из украинских журналистов туда ехать нельзя. Там уже наладилась система, работают суды, дают реальные сроки. Могут дать 5 и 10 лет. Этот риск неоправданный. Нашим журналистам нужно понять, что за линию размежевания им ехать нельзя ни под каким видом», — отметил Роман.
Черемский считает, что освобождение Марии Варфоломеевой зависит и от того, насколько «громко» об этом будут говорить в Украине. Ведь это не первый случай с представителем медиа, и ранее каждый раз, когда этой теме посвящали много внимания, был результат — журналистов отпускали, уверен Роман.
«То, что о Маше коллеги говорили меньше, — это личная моральная ответственность каждого журналиста. Нужно было постоянно об этом говорить, напоминать о ней обществу, власти, искать пути, как ее вытащить оттуда. Нужно максимально поднимать эту тему, не ждать, что в СБУ все сделают. Нужно искать и другие способы. Чем дольше она сидит, тем более увеличиваются риски для ее жизни, здоровья. Каждая минута проведенная там — это для нее большое терпение. Нужно понимать, что она постоянно только о том и думает, как вылезти оттуда, чтобы ее вытянули из плена. Эта мысль с ней и день, и ночь», — отмечает коллега Марии.
Роман вспоминает свое освобождение, говорит, как только ступил на свободную часть Украины — почувствовал счастье. После плена он стал больше ценить свободу и ко многим вещам относиться более позитивно.
Кстати
В ноябре 2015 гола в Украине прошла кампания «Стоп безнаказанность!», цель которой — привлечь внимание к преступлениям, совершаемым против журналистов.
«Мы хотим, чтобы эта профессия была более безопасной, чтобы журналист, который выполняет свой профессиональные обязанности, не боялся, что за свою работу он может быть наказан или его права будут нарушены, — отметил первый секретарь Национального союза журналистов Украины Сергей Томиленко. — Мы констатируем, что действительно за последние два года зафиксированы немало случаев, когда нарушались права журналистов. Это было и во время Евромайдана, и при аннексии Крыма, а также когда происходили печально известные события на Донбассе. За 2014 год зафиксирована почти тысяча случаев грубого нарушения прав журналистов, в 2015-м — более 300».
ПІДПИШІТЬСЯ НА TELEGRAM-КАНАЛ НАКИПІЛО, щоб бути в курсі свіжих новин
