Игра за будущее

«Трансформация нации» — это серия мультимедийных историй о нерядовых украинцах, которые своими действиями меяют Украину к лучшему.

Проект создан совместно с львовским онлайн-журналом The Ukrainians и реализованный при поддержке Фонда Поддержки Креативного Контента при Европейско Фонде за Демократию.

To read the article in English —  Play for the Future.
Читати репортаж українською — Гра за майбутнє.

Ради чего бывший военный, не верящий больше ни в баррикады, ни в оружие, взялся воспитывать молодежь.

 Светает. Небо над лесом постепенно сереет, но здесь — в зарослях кустарника и гуще деревьев — этого пока не заметно. В холодном полумраке крадутся двое одетых по-военному. Их движения осторожны. Взгляды сосредоточенны. Ступают, словно по ковру: земля здесь нехоженая, упругая от гнилой листвы. Только мелкие сучья под ногами трещат.

Людей вокруг не слышно.

— Здесь, — вдруг останавливаясь, говорит один.

Вечером они вернутся и будут ставить в этом месте растяжки — готовить засаду.

А пока двигаются дальше.

За лесом выходят на плато, окруженное меловыми склонами. Отсюда хорошо видно территорию врага — в пяти километрах российская граница. Мужчины осторожно спускаются в неглубокий овраг.

Выбирают самое неприметное место.

— Ты так глубоко не копай, Вакула! — говорит тот, что младше. — Ну или сам  хорошо запомни, где прячешь. Потом хоть казан заберем, если они не найдут.

И оба взрываются смехом.

Вмиг от их наигранного напряжения не остается и следа. И растяжки, и засада, и воображаемое минное поле, и тайник с продуктами — все это часть игры: «вышкола» для студентов Украинской академии лидерства. Только вражеская граница — настоящая.

Пока Вакула заканчивает маскировку тайника и сооружает рядом несколько имитаций, чтобы запутать играющих, Алексей — так зовут второго участника этой утренней вылазки — всматривается вдаль. Может, возвращается мысленно в то время, когда ребенком сам играл в подобные игры на пластунских слетах. Или вспоминает, как два года назад был так же близко к реальному врагу на настоящей войне. А может, пытается понять, в какой жизненный момент вдруг осознал, что любые изменения к лучшему в этой стране — и его ответственность тоже.

І. Революция

В жаркие дни августа 1991-го, когда в Киеве вот-вот должны были провозгласить независимость Украины, в маленькой деревне Рудовка на севере Луганской области двое любили друг друга.

Спустя девять месяцев — в мае 1992-го — в семье Олексюков родился сын. Оба родителя были этому крайне удивлены. «Как мальчик?» — только и спросила мать. На протяжении всей беременности ребенка в себе она звала Олесей. «Да ты только посмотри, какой он красивый! А брови — словно нарисованы!» — услышала слова врача. В метрике малыша записали Алексеем («защитник» с греческого).

В тот же год страна, в которой он родился, определилась с национальными символами.

Маленьким Олесь — так поначалу звали его родители — любил есть зубную пасту и камешки, щедро рассыпанные вокруг сельской хаты. А еще — играть с любимой овчаркой Аяксом и воевать с гонористым петухом, который из-за своего характера в конце концов попал в суп.

Тем временем в стране появилась своя валюта, Конституция и собственная арктическая станция.

2009-го, когда в Украине родилось больше всего детей за все годы независимости, Алексей переехал в Луганск: учился в строительном колледже. Затем поступил в Харьковский автодорожный университет. Мечтал строить в своей стране надежные дороги.

Осенью 2013-го Киев снова забушевал. В этот раз волна революции подхватила и Алексея.

***

— Впервые на Киев я ехал автостопом из Харькова вместе со своими подругами — Дашей и Лесей. Это было в начале декабря 2013-го. Стояли у дороги, голосовали. Вдруг рядом с нами остановился большой черный джип. Глянул на него, и в голове пронеслось: «Ну все…» (в то время, бывало, уже хватали тех, кто ехал на Майдан). Пока я думал, как отбиваться, из машины вышел один: «Что, — спросил. — На Майдан? Садись в машину». Пошел  за ним — пусть бы только девчонок не трогал.

«Точно туда?» — переспросил мужик снова. На мое «точно» вдруг достал кошелек и стал отсчитывать деньги. 200, 400, 800. «Это вам на первое время», — протянул мне купюры. Я только и смог, что вымолвить «Слава Украине!». Мужик не ответил. Завел джип и поехал.

8 декабря на Майдане был океан людей. Я был среди них и не мог поверить, что все это происходит на самом деле. «Не может быть. Не может быть», — повторял про себя. А вечером мы Ленина завалили. Помню, один священник еще объяснял нам физику: как его лучше тросами закрепить, чтобы быстрее упал. Забавно.

Ездил туда-сюда: то на Майдан, то на учебу. В Харькове мне было мало с кем поговорить об этом — разве что с ребятами из секции кикбоксинга. В институте большинству было по фиг. А в Киеве я брал камеру и записывал людей на видео — спрашивал, почему они вышли на Майдан. У каждого были свои мотивы, но всех объединяло желание изменить что-то к лучшему.

Прибился к ребятам из Союза ветеранов Афганистана. Они неоднозначны, конечно. Но мне с ними было душевно. Стоял на блокпостах, был задействован в группе быстрого реагирования, иногда сортировал продукты на базе — разным по чуть-чуть занимался.

Весной вернулся в свой привычный ритм: взялся всерьез за магистерскую работу и готовился к защите.

И тогда — приключилась беда с сестрой.

ІІ. Война

Запись, на которой его сестру бьют и насильно сажают в машину, Алексей увидел в YouTube.

Младшая на два года Олеся (мама таки дождалась девочку) организовала вместе со своим парнем пластунский лагерь. Каждое утро возле водохранилища неподалеку от Лутугино они с детьми поднимали флаг и пели гимн Украины. Это, видимо, кое-кого раздражало.

— К ним подошло трое мужиков, — Алексей пересказывает эту историю уже в который раз. И снова одними и теми же словами. — Забрали и порвали флаг. Сказали: «Что вы тут поете? Это уже не Украина. Это Луганская народная республика!» Дети разбежались. А сестру и ее парня отвезли в Луганск — в помещение СБУ, которое к тому времени уже успели захватить.

Вызволял Олесю из лап «ополченцев» отец. Ее парня пытали, но немного погодя тоже отпустили.

А видео боевики выложили в интернет — наверное, гордились собой.

Защитил диплом и на следующий день поехал на войну.

***

— Мне везло, — говорит с иронией. За два неполных года на войне Алексей ни разу не был всерьез ранен. Но свою травму все же получил — надорвал спину, когда выносил из-под обстрела погибшего недалеко от Иловайска побратима. Аксёна убило осколком РГД-5, попавшим прямо в глаз. Следующая граната унесла жизнь Хомы. Разорвалась возле его живота. Затем было еще несколько попаданий рядом и несколько легких ранений. Алексея даже не задело. Только спина временами невыносимо болит до сих пор. Напоминает о погибших.

Тогда, в мае 2014-го, после освобождения сестры, он записался в ряды добровольческого батальона «Азов». От рядового дослужился до сержанта, заместителя командира сотни.

Почувствовал сполна, когда враг обстрелял почти полумиллионный Мариуполь.

— Две кассеты «Градов» выпустили по городу. Мы оперативно приехали туда: эвакуировали тех, кого не задело, помогали раненым, выносили убитых. Все фиксировали на видео — нам важно было донести до остальной части страны, что именно произошло.

Признается: война многому научила.

Научила брать ответственность за других.

— В одном из сел я спустился в подвал. Всюду, где только можно, там стояли свечи, и было очень много расплавленного воска, который никто не убирал. В углу у иконы шепотом молилась женщина в платке. А вокруг прыгали ее дети. Они не понимали, что происходит, им просто было скучно —хотелось играть. И тогда я встретился взглядом с отцом этой семьи. В его глазах было столько боли и печали. Столько беспомощности. Я часто вспоминал этот взгляд позже и понимал, что должен сделать все, что в моих силах, чтобы помочь.

Научила пониманию, что тебе никто ничего не должен.

— «У нас вчера побратима убили. Мы не знаем, где патроны брать. А у вас тут какие проблемы!» —так я думал поначалу. Раздражался оттого, что не все обеспокоены войной так, как я. Потом понял, что каждый поступает в меру своих возможностей.

Научила радоваться маленьким победам.

— Никогда не забуду, как нам удалось в Широкино подбить много вражеской техники и противник отступил. Мы зашли в село и радовались, как дети! Это было такое сильное внутреннее ощущение победы — знали, что мы можем! Тот боевой дух вначале часто восполнял нам военную некомпетентность — мы же не были профессиональными военными.

Научила ценить «здесь» и «сейчас».

— Знакомишься с человеком, становишься другом, чувствуешь радость от общения и от общего дела. И вдруг тебе говорят, что Чемпион — «200». И ты не можешь поверить, что он — «двухсотый». Не можешь, и все. Кто угодно, но не он. И тогда начинаешь думать, что следующим можешь быть ты сам.

Научила делиться с близкими.

— Родным сразу не говорил, что пошел воевать. Позже рассказал, и то только отцу. И это была ошибка — он никак не мог ни повлиять на мое решение, ни помочь, и ему не с кем разделить это бремя.

Научила принимать решения.

***

— В стране идет необъявленная гибридная война, — чеканит каждое слово Алексей. Перед ним выстроились четыре десятка студентов из разных уголков Украины — участники «вышкола».

Их глаза горят.

— Вы должны быть готовы ко всему, — продолжает установку Алексей. — Ваша задача на ближайший час: разместить кухню, приготовить завтрак (если вы его нашли), устроить сторожевой пункт, чтобы вы видели, кто приходит, кто уходит, и индивидуальный окоп для каждого. Поднимите руку, кто умеет?

С десяток рук — вверх.

ІІІ. Абилитация

— Меня не покидало ощущение, что нас предают. Выполняем боевую задачу, а руководство отказывается предоставить технику или не дает приказ к контрнаступлению. Сидишь в окопе и ждешь, пока в тебя попадет снаряд. Вот и вся твоя задача. Я решил, что могу использовать свой ресурс лучше. И написал рапорт на увольнение.

На войне достаточно быстро отключаются все эмоции — уже даже не прячешься, когда обстреливают, только хладнокровно выполняешь свою работу. Становишься таким себе роботом. А когда возвращаешься, тяжело включить себя снова: восстановить эмоции и быть живым.

Я долго ходил с оружием. Казалось, что нас, добровольцев, будут искать и на мирной территории.

Долго не мог снять военную форму. Чувствовал в ней силу.

Не отпускал всего, что пережил.

***

— Легче стало после реабилитационных тренингов по бодинамике.

Тогда же стал искать, куда вкладывать свой ресурс и опыт. Мы уже пробовали делать революции, пробовали войну — результаты пока неутешительны. Что ж — значит, нужно идти более длинным путем: ежедневным трудом строить такое общество, в котором будет безопасно жить. Где люди будут помнить не только о своих правах, но и об обязанностях.

Где-то в этом направлении я и думал, когда судьба подкинула мне тот айфон.

1. Лидерство

Обыкновенный айфон. Модели точно и не вспомнит.

Лежал, забытый, на заднем сиденье в такси.

Через неделю Алексей передал его жене владельца. Разговорились.

— А приходи к нам на собеседование! — предложила Юлия уже через несколько минут.

Ее муж и владелец смартфона, Роман Тычкивський, оказался руководителем Украинской академии лидерства. Это некий альтернативный формат образования для выпускников школ. Десять месяцев студенты живут (фактически в условиях летнего лагеря) в одном из центров в пяти городах Украины. Проходят насыщенный обучением, встречами, поездками и волонтерством курс личностного развития.

Первый год Алексей был ментором для студентов в Киеве. Уже в следующем — возглавил отделение академии в Полтаве.

— Почувствовал, что это оно, — объясняет. — Фактически я менеджер, и в этом процессе все: командообразование, работа со студентами, административная работа, поиски новых проектов и стратегических партнеров, взаимодействие с общественными организациями, волонтерская деятельность. Это постоянная работа над собой.

Это, говорит, добавляет сил.

***

Ночь опустилась внезапно. Студенты, что за день набегали по пограничному лесу полтора десятка километров, до сих пор не перебрались на переправе через Псёл. Но уже скоро должны быть здесь — в месте, где их ждет засада.

Алексей вытянулся на траве — спина снова напомнила о войне резкой болью. Смотрел бы на звезды, да их не видно — небо, словно одеялом, укрылось облаками.

— Этот «вышкол» лишь игра, — говорит тихо. — Но все мы в конечном счете дети. И все мы любим играть. И мои студенты, и мои побратимы-военные тоже. Важно не убивать в них этого ребенка.

«Тушите фонарики», — слышно вдруг из темноты.

Идут.