И снова о братьях Дуровых в Харькове

Как мы с вами помним, в начале прошлого столетия в нашем городе бывал известнейший дрессировщик и цирковой артист Владимир Леонидович Дуров.

Фото из книги Дурова В. Л. «О сильных мира того». 1925

О его скандальной поездке на свинье по улице Екатеринославской (ныне Полтавский шлях) уже ранее писалось.

Немало подробностей этой истории мы можем узнать также из книги Владимира Леонидовича «Записки Дуровской свиньи». Во вступлении автор пишет: «Изучая душевный мир животных, стремясь проникнуть в их мозг, узнать тайны природы, узнать, думают ли они, как мы, люди, мы часто ставим себя на место животных и за них рассуждаем. Мы задаем себе вопросы, имеют ли они представление о каком-нибудь предмете, чувствуют ли, переживают ли, различают ли цвета, звуки и т. д. и, приписывая им свои мысли и чувства, ставим себя на их место и наоборот. И вот раз я перенесся мыслью в иной мир, перенесся в жизнь моей свиньи и представил себе, что смотрю на все происходящее ее глазами. Вообразил и написал эти записки».

В главе VII автор от лица свиньи по кличке «Чушка–Финтифлюшка» описывает харьковские события.

«В конце лета мы были приглашены в г. Харьков. Мое образование еще не вполне закончилось; учитель хотел сделать из меня, очевидно, совсем ученую особу. И вот в одно утро ко мне притащили маленькую тележку, надели хомут и начали привязывать по сторонам две палки, которые назывались оглоблями. Мне показалось это в высшей степени неудобным; я начала биться, порвала свою упряжь, сломала даже передок коляски, но ничто не помогло. Меня все-таки запрягли. Так как я уже получила достаточно высокое образование, я тотчас же поняла, что от меня требуется. Я даже обрадовалась. Ведь я теперь могла заменять лошадь для моего расчетливого хозяина! Так и случилось... Как-то вечером учитель сидел на моей клетке и о чем-то усиленно думал. Вдруг я услышала неподалеку несколько веселых голосов:
― Едем завтра обедать компанией в ресторан «Старое Бельвю»!
Эти слова были обращены к моему учителю.
— Хорошо, — отвечал он, — я поеду, но только не иначе, чем на свинье.
Как возгордилась я, услышав эти слова! Теперь я открыто могу соперничать с лошадьми; теперь они на меня не будут смотреть, как на никуда не годное существо! С каким нетерпением я ждала следующего дня и с какою радостью дала себя впрячь в коляску! Наконец, мы выехали. Толпа детей провожала нас. За нами несся хохот, визг, крики...
— Свинья! Свинья! — надрывались головорезы-мальчуганы, любящие все из ряда вон выходящее.
— Вот так лошадь!
— Не дотащит!
— Привезет в хлев!
— Подвези и нас!
— По Сеньке и шапка!
Всего и не припомнишь, что кричали нам вслед. Но вот мы попали на большую Екатеринославскую улицу. Здесь началось наше полное торжество. Извозчики, ехавшие на вокзал и с вокзала, сворачивали перед нами с дороги; прохожие останавливались; кучер конки, увидев толпу и не зная, в чем дело, взялся за рожок. Тут я ясно поняла, какая я важная особа! Кучер смотрел на меня во все глаза. Он так засмотрелся, что невольно остановил лошадей, и рожок выпал из его рук. Пассажиры приподнялись и, как из ложи в цирке, кричали:
— Браво! Браво!
Под эти крики и аплодисменты я везла учителя обедать. Но едва я остановилась, и учитель распорядился, чтобы меня распрягли и напоили, как точно из-под земли вырос полицейский и грозно крикнул:
— Кто разрешил вам ехать по городу на свинье?
— Никто, — стойко отвечал учитель, — просто у меня нет лошади, я и еду на свинье.
— Хорошо, так и запишем в протокол. А пока что я требую, чтобы вы немедленно возвратились в цирк со своей скотиной, но только глухими переулками, чтобы не собирать толпы любопытных.

И нам пришлось возвратиться обратно, как говорится, не солоно хлебавши...

Через несколько дней был суд. В конце в своей защитительной речи Дуров сказал:
— Напрасно люди с таким пренебрежением смотрят на свиней. Я оскорблен за всех свиней, когда слышу, что людей нечистоплотных называют свиньями. Это глубоко несправедливо. Свинья, как это с первого взгляда ни странно, именно из чувства чистоплотности валяется в грязи; она старается этой грязью стереть микробы, которые находятся на ее теле. Ее короткая шея мешает ее свободным движениям, и она не может чесаться, как другие животные; дайте ей другое воспитание. Напрасно меня обвиняют. Я хочу доказать, что свиньи могут приносить пользу, перевозя продукты, как перевозят за границей собаки молоко. Я хочу доказать, что свиньи приносят пользу не только после своей смерти, когда пойдут на прихотливый стол человека, но и при жизни...»

Мировой судья не позволил дальше говорить Дурову и под аплодисменты присутствующих вынес оправдательный приговор. Но не только этой историей запомнился Владимир Леонидович нашему городу. Был у Дурова слоненок по кличке Бэби. Когда в Харькове на товарной станции стали разгружать вагон со зверями, Бэби наотрез отказался выходить. После безуспешных попыток вожатый Николай, выведенный из терпения упорством животного, вспомнил старый способ цирковых дрессировщиков и стал колоть слона острым шилом и тащить за ухо стальным крючком. Слон, ясное дело, ревел от боли, но стоял, как вкопанный. На ухе его показалась кровь. На помощь Николаю прибежали еще восемь служителей с длинными железными палками вилами и дубинками: все они били бедного Бэби, но слон трубил и не двигался. После того, как по телефону нашли Дурова, который уже был в городе, тот немедленно примчался на вокзал.

Нежный звук голоса и ласка дрессировщика успокоили слона, он вышел из вагона и пошел за Владимиром Леонидовичем, как собака, до самого цирка. Через нескольких дней ушастый артист прекрасно выступил на харьковской сцене. Однако затем вдруг резко выступать отказался и вместо сцены пошел на улицу. Боясь быть раздавленными великаном, служители, не в силах его остановить, просто побежали за животным. Дуров в клоунском костюме и с раскрашенным для представления лицом не мог последовать за ним. Выйдя на сцену, он сказал: «Дети, мой Бэби заболел животиком и пошел сам в аптеку за лекарством». Шутка эта удалась, и ей поверили ― ведь не может же человек смеяться и шутить во время опасности. Окончив представление, Дуров переоделся и бросился в погоню за беглецом. К тому времени слон успел переполошить своей выходкой весь Харьков. Ни разу не сбиваясь, Бэби уверенным шагом, как будто давно живя в нашем городе, направился к товарному двору. Его ворота, засовы и замок оказались для слона не преградой и в скором времени полетели в разные стороны. Затем, пройдя весь двор и обойдя длинные каменные склады, животное направилось прямо на знакомую платформу, к месту, где стоял раньше его вагон. Однако вагоны были уже переведены на другой путь. Не найдя их, слон стал, как ни в чем не бывало. Там его и обнаружил Дуров. В дальнейшем, выясняя причины бегства слона, Владимир Леонидович узнал, что перед выходом на сцену Бэби смертельно испугался метлы потому, что никогда ее раньше не видел. Куда же ему было бежать, кроме вагона?!

Одной из любимых собак Дурова была очень умная полу такса по кличке Запятайка. После рождения первых щенят у нее отнялись задние ноги. Ясное дело, что хозяин взялся за ее лечение. Во время гастролей в Харькове Дуров обнаружил у любимицы под лапой опухоль и отнес ее в Ветеринарный институт. В своей книге «Звери дедушки Дурова» он вспоминает эту историю:

«― Умоляю вас, профессор, не относитесь так формально к моей собаке, она не простая, спасите ее.
Профессор усмехнулся; он, видимо, торопился и нетерпеливо сказал:
— Все собаки — собаки».

Увы, опухоль оказалась злокачественной, и через несколько дней собака умерла.

Владимир Леонидович Дуров во время своих выступлений часто шутил на политические темы и высмеивал власть. За это его неоднократно высылали из различных губерний. Очень бы хотелось вспомнить две истории на эту тему, связанные с его младшим братом Анатолием Леонидовичем Дуровым, который был не менее известным клоуном и дрессировщиком.
Один из самых популярных цирковых артистов в тогдашней империи на своих выступлениях не боялся открыто критиковать чиновников и полицейских. В своей книге «В жизни и на арене», изданной в 1914 году, он на самой первой странице напишет о себе честно: «Я лучше и хуже того, что обо мне говорят».

В главе под названием «Нечто политическое» Дуров-младший вспоминает весьма интересный казус на эту тему:

«Только что вернулся из Харькова мой «передовой», на котором лежала обязанность разъезжать по городам и рекламировать мой приезд. Большею частью афиши гласили: «Приедет Дуров», «Едет знаменитый Анатолий Дуров» и т. д. Маленькие летучки в пол-листа печатного формата составлены были приблизительно так:

Вот приехал я,
И со мной свинья.
Козы, зайцы, лисы,
Петухи и крысы.
Ждет нас полный сбор
И большой фурор.
Мне ведь даже мавры
Подносили лавры.
У народов всех
Я имел успех.
Буду всех пленять
И увеселять

Массой каламбуров,
Анатолий Дуров.

Подобные летучки раздавали в каждом городе приблизительно по десять-пятнадцать тысяч, а для экономии заказывали их в большом количестве.
— Ну, как дела? — спрашиваю я управляющего.
— Да что, Анатолий Леонидович, вот вчера приехал, и со мной курьез произошел.
— А что такое?
— Да вот, видите ли, уезжая из Харькова, сел я в вагон. Носильщик внес за мной несколько пачек, по нескольку тысяч летучек в каждой. Рядом со мной село двое штатских, с которыми я разговорился. Но мне показалось странным: куда бы я ни вышел, один из них всегда ходил следом за мной. Так я приехал в Елисаветград, взял летучки на извозчика, подъезжаю к гостинице «Пассаж», где я раньше останавливался. Только что въехал во двор, как окружен был моими спутниками по железной дороге, во главе с приставом и городовыми. Все любезно помогли мне донести свой багаж до номера.
— Что вы привезли? — спрашиваете пристав. — Вскройте!
— Теперь рано! — отвечаю я. — Расклею, прочтете.
— Нет, уж этого вам не придется! — услышал я, и мигом городовые срезали шашкой шнурки; пачки летучек рассыпались по полу. Один из спутников схватил летучки, и пристав громко прочел: «Вот приехал я, и со мной свинья». Все переглянулись.
― Черт возьми, а я по этому случаю из самого Харькова приехал!— досадливо сказал господин, оказавшийся, как я узнал, переодетым агентом...

фото из книги А. Л. Дурова «В жизни и на арене»

В первой половине ХХ века известный клоун и дрессировщик стал в наших краях крайне нежелательной персоной. Все дело в том, что 16 декабря 1907 года в Славянске в цирке Тюрина во время представления дворянин Анатолий Леонидович Дуров произносил оскорбительные для правительства речи, а именно:

«...За границей нагайками людей не бьют, а у нас наоборот. За границей в людей из пушек не стреляют, а у нас наоборот. За границей идиотов начальниками не ставят, а у нас наоборот. За границей патроны жалеют, а у нас наоборот...»

31 марта губернатор рассмотрел обстоятельство дела и признал нахождение Дурова в Харьковской губернии вредным для государственного порядка и общественного спокойствия.
Однако уже 16 октября 1908 года запрет на пребывание Дурова в наших землях отменили.