Харьков и ядерное оружие

Конфликт между Северной Кореей и Америкой насторожил планету. Власти КНДР угрожают применить ядерное оружие и даже пообещали нанести ядерный удар по Австралии, если она продолжит «слепо следовать линии США». Пока мир гадает о том, передвинутся ли часы Судного дня еще на пять минут к полуночи, мы вспоминаем, как наш город чуть не стал отцом атомной бомбы и как под Харьковом прозвучал ядерный взрыв.

Снайперы атомного ядра: в Харькове могли создать первую в мире ядерную бомбу

17 сентября 1943 года в США стартовал «Манхэттенский проект» — американская программа по разработке ядерного оружия. Через два года Штаты сбросили урановую бомбу «Малыш» на Хиросиму и плутониевого «Толстяка» на Нагасаки.

Страна Советов на тот момент безнадежно отстала от «вероятного противника» — первые испытания атомной бомбы РДС-1 прошли только в 1949 году. К тому времени США уже многократно усовершенствовали свое атомное оружие.

Однако ситуация могла стать диаметрально противоположной: первая атомная бомба имела все шансы быть созданной в Харькове в 1940 году.

В 1928 году в нашем городе открылся Харьковский физико-технический институт. Настоял на его создании академик Иоффе, который небезосновательно считал, что за ядерной физикой — будущее науки. В ХФТИ работали самые талантливые ученые Харькова, да и всего СССР. В 30-х годах институт добился невероятных успехов как в теоретических, так и в практических разработках: исследования шли непрерывно, постоянно совершались открытия мирового уровня.

А 10 октября 1932 года Александр Лейпунский, Антон Вальтер, Георгий Латышев и Кирилл Синельников впервые в Советском Союзе расщепили ядро атома лития. Через две недели об этом сообщила главная газета страны «Правда» и другие крупные издания. Отзывы об эксперименте были восторженные, он преподносился как открытие всемирного значения: «Мировая победа советской науки», «Снайперы атомного ядра», «Новая эпоха в физике».

После этих публикаций ученые стали «рок-звездами» мира советской науки. Когда Вальтер читал лекцию о расщеплении ядра, большой актовый зал Промакадемии не смог вместить всех желающих: не только ученые, но и обычные жители Харькова толпились в коридорах и вестибюле. Сами физики, кстати, отнеслись к шумихе скептически.

«Нужно признать, что у нас нередко приходится слышать относительно той или другой работы, даже посредственной, что она опережает западноевропейскую науку и так далее. Напомню здесь известный пример с телеграммой, адресованной товарищам Сталину и Молотову по поводу достижений в расщеплении атомного ядра. Повторение опыта Кокрофта и Уолтона, которое в дальнейшем не привело к каким-либо особенным результатам, было в этой телеграмме выдано за какое-то громадное достижение науки, чуть ли не опережение работы Кавендишской лаборатории во главе с Резерфордом», — заявил физик Лев Ландау.

Позже тот же Ландау в шутку умолял своих студентов отправить Сталину телеграмму: "Продифференцировали синус, получили косинус, работы продолжаются».

Как бы там ни было, ХФТИ со своей «звездной» командой физиков вносил невероятный вклад в развитие советской науки. Академик Сергей Вавилов на заседании Академии наук СССР в 1935 году сказал, что четверть всей физики в Союзе — заслуга ученых Харьковского физико-технического института.

В том же 1935 году уровень секретности начал расти — вокруг института возвели высокую стену, построили проходную и посадили туда вахтера, а всех сотрудников стали пускать внутрь исключительно по пропускам. Ученые встретили нововведения в штыки: Фриц Хоутерманс и Лев Ландау цепляли пропуска на спины, а Ольга Трапезникова надевала свое удостоверение на собаку, с которой приходила на работу.

Потом начался «большой террор». Сначала НКВД арестовал помощника Ландау Моисея Кореца и возбудил против него уголовное дело. Ученого исключили из ХФТИ «за сокрытие социального происхождения», однако позже после многочисленных протестов отпустили и дело закрыли.

После этого арестовывают физика Александра Вайсберга. В его защиту выступают четыре Нобелевских лауреата, в том числе Альберт Эйнштейн, супруги Жолио-Кюри и множество ученых с мировым именем. НКВД отпускает Вайсберга в 1940 году и передает в руки гестапо. Следующие 5 лет войны ученый проводит в Краковском гетто, а потом навсегда уезжает в Швецию.

В 1940 году группа харьковских физиков подают несколько заявок: «Об использовании урана как взрывчатого и ядовитого вещества» и «Способ приготовления урановой смеси, обогащенной ураном с массовым числом 235. Многомерная центрифуга».

Имена этих ученых долгое время находились под грифом секретности: ядерную бомбу в 1940 году едва не создали 37-летний Фридрих Ланге, 28-летний Владимир Шпинель и 26-летний Виктор Маслов. Их заявки не были совершенны, однако общие принципы действия совпадали с теми, которые позже будет использовать весь мир при изобретении атомного оружия.

Проекты харьковских физиков почти год гуляли по кабинетам разных советских чиновников и завершили свой путь на столе академика Виталия Хлопина, директора Радиевого института Советской академии наук. Он поставил на документах свое заключение, которое и решило судьбу советской ядерной бомбы.

«Заявка не имеет под собой реального основания. Кроме этого, в ней и по сути много фантастического. Даже если бы и удалось реализовать цепную реакцию, то энергию, которая выделится, лучше использовать для приведения в действие двигателей, например, самолетов», — написал Виталий Хлопин.

Ученые пытались оспорить решение академика и даже обращались за помощью к наркому обороны СССР Семену Тимошенко, однако планам помешала Вторая Мировая. Виктор Маслов ушел добровольцем на фронт, где и погиб, ХФТИ эвакуировали в Алма-Ату, а о проекте благополучно забыли до тех пор, пока американцы не сбросили «Толстяка» на город Нагасаки.

В 1946 году отдел изобретательства зарегистрировал авторское свидетельство на заявку под номером 6358с: «Атомная бомба или другие боеприпасы».

Ядерный взрыв под Харьковом

В 1966 году около села Крестище в Харьковской области обнаружили крупные залежи газа, которые до сих пор входят в ТОП-5 самых больших газовых месторождений Европы. По данным ученых, которые проводили разведку месторождений, объем залежей «голубого топлива» достигал 300 миллиардов кубов. Газ сразу же начали интенсивно добывать. Когда Шебелинка начала понемногу иссякать, то дефицит полностью покрыло Крестищенское месторождение.

В 1971 году там было уже 17 скважин, которые интенсивно качали газ. Летом того же года при бурении новой скважины вдруг произошел большой выброс газоконденсата: его напор достиг невероятной силы в 400 атмосфер. Инженеры сутки думали, что делать с огромной струей газа и в итоге решили ее поджечь. На следующий день на этом месте полыхал уже неуправляемый 10-метровый факел: ночью вокруг было светло как днем. Весь следующий год власти пытались погасить огонь: на скважину скидывали бетонные плиты, ее обстреливала артиллерия, однако ничего не помогало.

В итоге решили пойти на эксперимент — потушить огонь с помощью ядерного взрыва. Эта идея пришла в голову московским ученым. Решение о применении ядерного заряда принимали лично Леонид Брежнев и Алексей Косыгин, исполнение поручили спецподразделению министерства среднего машиностроения страны.

Вокруг факела организовали три зоны: радиусом 3, 5 и 8 километров. На границе каждой поставили клетки с подопытными животными: козами, курами и по несколько ульев с пчелами. Из села Первомайское, которое находилось в 400 метрах от пожара, всех эвакуировали в Крестище, которое располагалось всего в двух километрах. При этом местных жителей не предупреждали о том, что произойдет, и они продолжали жить обычной жизнью.

Утром в воскресенье 10 июля стояла тихая спокойная погода. Всем, кто был поблизости от газового факела, приказали встать на носочки (чтобы от колебаний земли не сломался позвоночник) и в 10:00 заряд подорвали. Людей вокруг несколько раз подбросило в воздух, а потом все затихло. Участники эксперимента облегченно вздохнули, решив, что газовая скважина забилась осколками породы, но тут из-под земли вырвался новый факел, еще сильнее прежнего.

Пчелы вылетели из контрольных ульев и попадали вокруг них, куры и козы замертво валились на бок. У участников эксперимента и тех, кто жил неподалеку, еще долгое время болела голова, были проблемы с позвоночником и ногами. В домах выбило окна, потрескались стены и крыши.

Власти СССР восстановили разрушенные дома, но местным жителям так никто и не рассказал, что случилось. Скважину в итоге потушили традиционным способом — раскапыванием грунта вокруг. Как повлиял эксперимент на здоровье людей, неизвестно до сих пор.